И с этой фразой, выплюнутой словно проклятие, Джон развернулся и ушел.
***
— О боже, — прошептал Робб, выходя из подземелий.
Он только закончил допрос четвертого человека из пятнадцати. Каждый из них говорил одно и то же: они — оруженосцы рыцарей Долины. Несколько месяцев назад произошла эпидемия, из-за которой погибло большинство рыцарей. Что было самым подозрительным — умерли лишь те, кто был против брака Бейлиша и Леди Аррен. Поэтому, чтобы восполнить пробелы в армии, в рыцари были посвящены все, кто хоть как-то умел держать меч.
Все это было очень подозрительно. А потом он выяснил, что по дороге в Винтерфелл Мизинец встретил девушку с темными волосами и поразительно голубыми глазами, и он убил её.
Конечно, без особых подробностей. Но один из людей видел окровавленные стволы деревьев, другой говорил, что Мизинец надругался над девушкой, а последний сказал, что охранники, которые были с девушкой, перебежали в их лагерь.
Когда он набросал портрет Сансы и показал им, все трое подтвердили: это была она.
Робб был уверен, что Ланнистеры послали самозванку, но он не знал для чего. Теперь он думал, что её подослал Мизинец. Если бы Санса и отец не вернулись вовремя, то они могли бы ему поверить. Мать покинула бы Винтерфелл и отправилась в Долину.
— Это все он, — выдавил Робб и едва сдержался, чтобы его не стошнило от этой мысли, — Он провернул все это.
***
Санса вымыла лицо и вытерла его. Оно выглядело заплаканным, хотя она ни разу не плакала после ссоры с Джоном.
У нее было слишком много дел, и неважно, что случилось, она должна была вести себя так, будто ничего не произошло. Санса глубоко вздохнула и вышла из комнаты, направляясь через замок к своей матери.
Было так много причин нервничать из-за этого разговора.
В том мире её не было рядом.
Но в этом мире Санса не была так близка с матерью.
Санса все еще была благородной, правильной и «леди». Но желание иметь детей, мужа и любовь, словно из песен больше не было целью её жизни. Более того, теперь она была женщиной, а не девочкой. Если не телом, то умом точно. Санса пережила то, о чем её мать и подумать не могла. Какое утешение ей могла предложить Кейтилин, когда её сны были полны крови и предательств?
Да, в прошлой жизни Санса была ближе всех к матери из детей. Она обожала, красивые волосы своей матери, её прекрасные платья, южные танцы, богов и верований.
Но сейчас многое изменилось. Джон стал её рыцарем — защитником. Она начала проводить много времени с Роббом. Она потеряла свои невинные мечты и пропитанные счастьем воспоминания о матери.
Леди Кейтилин не могла понять, почему её дочь выбрала своего брата-бастарда. Она не могла принять и понять это.
В прежней жизни Санса любила свою мать. Она была маминой дочкой, для которой семья, долг и честь были самым главным в жизни. А потом семья Сансы погибла, а она была вынуждена повиноваться и любить человека, который убил её семью. Который уничтожил её честь в глазах всего мира, и оставил шрамы на её спине.
Я уже не та девочка, которую ты вырастила, грустно подумала Санса. (Я не та девочка, которая мечтала стать королевой. Не та, кто видела сны о прекрасных златовласых принцах.
Прости за это.
Но я не стану ничего менять.
Она тихонько постучала в закрытую дверь, надеясь, что мать поймет её.
***
— Мама? — мягко спросила Санса, выглядывая из-за двери.
Кейтилин обернулась на голос дочери, поражаясь её красоте, обрамленной в рассветном свете.
Санса так выросла. Было время, особенно когда она рассказала о своей прошлой жизни, когда Кейтилин думала, что её настоящая дочь умерла той ужасной ночью, которая иногда до сих пор снилась ей во снах. Она задавалась вопросом, является ли её девочка на самом деле всего лишь чужаком, обернутым в её кожу. Она винила себя за такие мысли.
Но бывали и такие моменты, когда Санса выглядела настороженной, тихой и такой разбитой, что все, что могла испытывать к ней Кейтилин, — это яростную, неистовую любовь.
Стоя в коридоре, освещенная ярким светом и одетая в белое платье, Санса выглядела не как человек, а скорее как богиня — бледная кожа, светлые глаза и мягкие черты лица.
Увидев её, Кейтилин почти забыла о своей ярости.
— Санса, — сказала она, приглашая войти, — Тебе что-то нужно?
— Я хотела поговорить с тобой, — она поколебалась, а потом села на стул, — Отец скоро придет?
— Ты хочешь, чтобы он присутствовал?
Санса покачала головой.
— Сначала я хочу поговорить с тобой. Вчера Робб рассказал ему о Петире. Я думаю… что. Он был твоим другом и…
— Он и есть мой друг, — сказала Кейтилин ровно.
— Я знаю, — Санса заколебалась, — Но он не тот, кем кажется. Я не стану обвинять его в преступлениях, которые он совершил в том мире. Только в тех, что он сделал здесь. А их очень много.
И я должна быть благодарна, что ты не обвиняешь его в преступлениях, которые живут в твоей голове?
— Например? — потребовала она.
— Он подговорил тетю Лизу отравить своего мужа, — сказала Сасна тихо, — Робб сказал, что он почти уверен, что он убил многих рыцарей Долины. И что он убил девушку Ланнистеров, которая приезжала в Винтерфелл. Даже одного из этих преступлений достаточно, чтобы осудить его, а у нас их целых три.
Кейтилин поднялась на ноги и начала расхаживать по комнате.
— У тебя есть доказательства?
— Я уверена в этом, — ответила она, — И я получу)доказательства. Не сомневайся.
— Ты просишь меня доверять тебе, — резко сказала Кейтилин, — Но ты всего лишь пятнадцатилетняя девочка. Я прожила с Петиром почти полжизни. У тебя даже нет доказательств, чтобы посадить его в тюрьму! Санса…
Её дочь тяжело сглотнула, а затем выпрямилась, пока не стала ровной и жесткой, как лезвие меча. В её глазах не было никаких эмоций, только пустота. Она напомнила Кейтилин о ледяных полях Дара: пустых и снежных, жестоких. Свирепая красота, которая нападет первой, едва ты покажешь слабость.
— Я люблю тебя. Я всегда любила тебя. Ты и я, мама. Мы были единственными, чья душа принадлежала Югу, а не Северу. Когда-то я любила тебя больше всех на свете. Я мечтала стать похожей на тебя, — её глаза были на одном уровне с глазами Кейтилин, и ни один мускул не дрогнул на её прекрасном лице, — Ты вырастила меня послушной, благородной, любящей свою семью. Я поняла, что нет более важного в жизни, чем забота о своей семье. Я знаю, ты доверяешь Петиру. Но он убийца, Торговец Смертью, и я увижу его мертвым за все его преступления.
— Значит, ты будешь судить его? — спросила Кейтилин холодно, — Или ты убьешь его в закоулках Зимнего Городка и сбросишь тело в овраг?
Санса тоже вскочила на ноги.
— Сегодня вечером я пошлю ворона Леди Аррен, — сказала она, — От лица Петира. Я попрошу напомнить, какой яд она использовала. Как только мы получим её признание, то созовем знамена. Я хочу, чтобы Мизинец был осужден перед всем севером, и когда Робб отрубит ему голову, ни одна душа не усомнится в правильности его действий.
— А что случится с Лизой? Если она признается в содействии?
— Даю слово Старка, — сказала она мягко, — Её не тронут. Я обещаю тебе.
Она вздохнула, и вся её мягкость исчезла за маской льда.
— И прости меня. Ты любила Петира, и, возможно, все еще любишь его. Я сожалею об этом.
— Но только об этом. Ни о чем более, — Кейтилин знала, что дрожит. Знала, что её трясет от ледяной ярости. Знала, что она еще никогда в жизни не злилась так ни на одного из своих детей, — Ты выражаешь соболезнования мне, из-за моей любви. Но не за то, что ты собираешься убить достойного человека, Лорда.
Маска Сансы внезапно треснула, все её спокойствие сменилось яростью.
— Он стоял рядом с Серсеей Ланнстер. Он говорил ей, что мы с отцом предатели и заслуживаем смерти. Он хотел убить и меня, и отца, а ты стоишь и защищаешь его?
Что? Но он сказал, что…
— Он прислал ворона, — Кейтилин слышала свой голос сквозь какую-то пелену, — После того как ты написала Роббу, что отца схватили. Петир сказал, что постарается защитить тебя.