Получается, Ифе не должно быть в правильном мире?
А где его место?
И тут перед Ифе предстала резьба на саркофаге. Каким волкам он отдал свою душу?
Ведь это он столкнул рабыню с галереи.
Тогда он уединился там, потому что отец разорался не в меру. Он кричал, что Ифе отрезанный пенис осла, никому не нужное отродье шлюхи и мерзкого демона, раз не может запомнить всё сказанное учителем.
Ифе горько молчал, а потом возразил:
- Отец, у меня сильно болела голова. Мне кажется, это Бакари мстит за убийство.
- Я тебе не отец! - взвизгнул Нусепт. - Твой отец может только прятаться в гнилой матке Нефтиды!
В это-то время на галерее появилась чернокожая рабыня. Она робко спросила:
- Ифе, мальчик мой золотой, ты с кем это разговариваешь?
И поражённо отшатнулась, увидев, что он один.
Ифе навсегда запомнил её, освещённую светильниками из покоев дома.
Он не мог допустить, чтобы рабыня узнала, где сейчас на самом деле Нусепт. Нельзя. Запрещено живым. Если она обмолвится хоть словом, Нефтида пригласит жрецов и они изгонят его отца и с земли. Ведь это плохо, если человеку нет места ни на том, ни на этом свете? Кто-то должен его защитить? А кому это сделать, как не Ифе?
А потом началось непонятное.
Он сказал:
- Подойди сюда. Я что-то покажу тебе...
Ифе знал, что рабыня не поверила ему. Он знал, что она увидела только его на галерее и поняла, откуда доносятся ругательства. Но всё-таки из любви и верности подошла к ребёнку, которого опекала.
И Ифе вдруг руками, ставшими крепче железа, толкнул рабыню на перила. Хрупкие деревяшки хрустнули, и дородная рабыня свалилась вниз.
Ифе, у которого были очень сильны способности к предчувствиям, которые помогали ему в работе, знал: она всё ещё жива. И будет жить, если кто-то ей окажет помощь именно сейчас. Но не спустился и не подал голоса.
Промолчала и рабыня. Но всё-таки дождалась его. Предупредила. Пожалела, что не передала ему ничего. Но это не так. Передала то, что заставит его рискнуть собой и побороться за жизнь бедняжки Айтесеб.
Ифе принёс богатые жертвы Анубису, богу бальзамирования, чтобы он не оскорбился его замыслом. Потом излил своей крови на алтарь Акера, который охранял умерших, ведал сегодняшним и завтрашними днями. Не пожалел для этого алой, бьющей фонтаном жизненной силы.
И бог, которого и не особо почитали, принял подношение. Он дал Ифе, безжалостно коловшего себя кинжалом, возможность скользнуть за Айсетеб.
Она предстала ему почти такой же, как при жизни: очень красивой, бесконечно доброй и даже весёлой.
Айтесеб ужаснулась ранам Ифе, сбросила одеяние и накинула на окровавленные одежды. Он почувствовал, как горячие струи остановили свой бег.
- Так не бывает! - воскликнул Ифе.
- Бывает, просто ты никогда не видел! - рассмеялась Айтесеб.
Она ничуть не застыдилась своей наготы. Это тоже было странным. В путешествиях Ифе видел на больших иноземных кораблях статуи. Они были красивыми, как и Айтесеб. И её девственное лоно, гладкое, без единого волоска снизу, как и положено египтянке, очень походило на животы тех статуй. Только такое лоно способно выносить и произвести на свет чистого от грехов и чужих голосов человека.
- Айтесеб, вернись назад, в дом отца, - попросил Ифе.
- Не хочу, - откликнулась девушка. - Здесь мне вскоре вынут сердце, взвесят его и отправят на поля Иалу, где вечно живут все праведники. Там я встречусь с моей дорогой Нуфрет. У неё не будет синего следа от удавки на шее. И нас никто больше не разлучит.
- Айтесеб, на поля Иалу ты должна попасть позже. Там ты найдёшь только тех, кого знала при жизни на земле. Не будет возлюбленного. Не будет милых детей. Не будет страны Та-Кемет, которой ты очень нужна там, наверху, - отчего-то скороговоркой сказал Ифе, помощник жреца Яхья, сын Нусепта.
Девушка не успела ещё раз отказаться, как Ифе швырнул ей в лицо соли из целебного камня, которую он прятал в своих промокших от крови одеждах.
Айтесеб с улыбкой отстранилась - здесь не принято сердиться.
Но тут же силуэт её растаял.
- А я останусь вместо тебя, - сказал Ифе.
Но чёрное небо страны мёртвых упало на него, спеленало, скрутило и швырнуло так, что Ифе услышал, как хрупнуло плечо.
Очнулся он возле алтаря Акера.
Глянул на раны - они были покрыты багровой коркой и не кровили.
Видимо, у Айтесеб было лучше лекарство во всех мирах - её искреннее участие ко всем людям.
Что значит его возвращение на землю? Замысел не удался? Или... ему дозволено исправить ошибки, которые он совершил, поддавшись голосу звероликого?
И как был в засохшей крови, испачканный прахом дорог и святилищ, Ифе зашагал к дому номарха. Путь будет долгий. Но ведь он найдёт Айтесеб исцелённой? Не может не найти... Иначе нельзя.