Чтобы победа вновь вам лавры принесла.
У всех встречаются препятствия порою.
Да, небывалый штиль мешает нам, не скрою;
Три долгих месяца нас сковывает он
И преграждает путь судам на Илион.
Но все мы - смертные, и нами боги правят;
Надеюсь, что и здесь они нас не оставят.
Однако... Государь, вы плачете? О чем?
В руках у вас письмо. Что сообщают в нем?
Печального оно уж не таит ли смысла?
Над вашими детьми опасность вдруг нависла
Иль над супругою? Что с ней? Я трепещу...
Агамемнон
Нет, нет, ты не умрешь! Нет, я не допущу!
Аркас
О боги!
Агамемнон
Получив известие такое,
Любой отец, мой друг, лишился бы покоя!
Аркас, ты помнишь день, когда мои суда
Все вместе собрались, чтоб дружно плыть сюда,
И ветер, паруса на мачтах надувая,
Гнал корабли вперед, к победе призывая?
Уже мы видели противников своих,
Мы в бой рвались. Но вдруг попутный ветер стих,
И стали корабли. Отваги гневной полны,
Гребцы хоть веслами пытались вздыбить волны
Увы, напрасный труд! Среди недвижных вод
Стоял беспомощный и неподвижный флот!
Пытаясь объяснить, что значит чудо это,
Мы с братом у богов пришли просить совета,
Но то пророчество, что жрец нам произнес,
Не в силах и сейчас я повторить без слез.
"Знай, коль стремишься ты к победе вожделенной:
Лишь юной девы смерть, в чьих жилах кровь Елены,
Откроет, славный царь,
На Трою путь судам прямой и невозбранный.
Кровь Ифигении да обагрит Дианы
Божественный алтарь!"
Аркас
Кровь вашей дочери?
Агамемнон
Сколь был я потрясен,
Ты понимаешь сам. Как будто жуткий сон
Меня оледенил. В отчаянье бездонном
Предался я слезам, проклятиям и стонам.
Свет для меня померк. Я был уже готов,
Рискуя головой, ослушаться богов,
Вступить в борьбу с судьбой, коварной и превратной,
И войско тотчас же отправить в путь обратный.
Но тут Улисс явил свой осторожный нрав:
Он говорил сперва, что я бесспорно прав,
Дал мне излить в словах пыл первого порыва,
А после речь повел хитро и терпеливо
О том, что греческий подвластный мне народ,
Избрав меня царем, себе награды ждет.
Дочь тяжко отдавать, - сказал он, - но и всею
Элладой для нее я жертвовать не смею,
И мне ли, позабыв победы и бои,
Бесславно стариться в кругу своей семьи!
Тут, - признаюсь, Аркас, - решил я, что не вправе
О долге забывать, о чести и о славе.
Бездействующий флот на зеркале морей,
И судьбы Греции, и сан царя царей,
И гордость - странно все в моей душе смешалось
И пересилило родительскую жалость.
Я уступил и, хоть мучительно страдал,
На жертву страшную свое согласье дал.
Но и приняв - увы! - столь тяжкое решенье,
Осуществить его нельзя без ухищренья:
Дочь вырвать надо нам из материнских рук
Так, чтоб не вызвать в ней сомненье иль испуг.
Тут мысль одна меня внезапно осенила
Ей написать письмо от имени Ахилла.
И вот тогда я дочь в Авлиду пригласил,
Ей изложив в письме, что ждет ее Ахилл,
Чтоб с нею в брак вступить перед осадой Трои.
Аркас
Ужели вам навлечь не страшно гнев героя?
Иль мните вы, что он, славнейший из людей,
Смолчит, увидев смерть возлюбленной своей,
И ваш обман с письмом не примет за бесчестье?
Агамемнон
Нет, но к его отцу пришло тогда известье,
Что на него идет соседей дерзких рать,
И первенца Пелей послал врагов прогнать.
Я думал, что, пока поход Ахилла длится,
В Авлиде без него успеет все свершиться,
Но уж таков Пелид, что, на мою беду,
Он недругов, как вихрь, сметает на ходу.
Он их разбил шутя, и не успели вести
О том дойти до нас, как сам он - здесь, на месте!
Но даже не Ахилл сейчас меня страшит,
А то, что дочь моя к погибели спешит.
Она, в неведенье счастливом пребывая,
Летит к своей любви; в Авлиду прибывая,
Ждет встречи с женихом и брачного венца
И, может быть, за все благодарит отца!
Я ж, зная, что жену и дочь увижу вскоре,
Дрожу от ужаса, от боли и от горя;
Любимое дитя мне бесконечно жаль,
и нестерпимая гнетет меня печаль.
Но нет, не верю я, что боги в самом деле
К убийству дочери меня склонить хотели,
И если на нее я руку подниму,
То кара страшная грозит мне самому.
Слова оракула - всего лишь испытанье:
Не могут небеса принять ее закланье!
Ты предан мне, Аркас. Теперь нас всех спасти
Способен ты один. Скорее к ним лети.
Есть опыт у тебя, и хитрость, и терпенье.
Вручая им письмо, не пожалей уменья,
Чтоб их остановить и воротить назад.
О том, какие им опасности грозят,
Не говори, но сам не упускай из виду,
Что стоит дочери ступить ногой в Авлиду
Она обречена: здесь бдительный Калхас {23}
Бедняжку оторвет безжалостно от нас.
Ахейцы за жрецом всегда идут послушно,
И эту казнь они допустят равнодушно,
А видя, что я дочь жрецу не отдаю,
Они взбунтуются и свергнут власть мою.
Пойми, что ты меня от многих бед избавишь,
Коль осторожность, ум и рвение проявишь.
Итак, немедля в путь! И помни об одном:
Про нашу тайну знать должны лишь мы вдвоем.
У Ифигении пусть мысль не возникает,
Что тут коварный враг ее подстерегает,
Да и царицу-мать в неведенье оставь.
От ярости ее, Аркас, меня избавь!
Письмо гласит, что я обижен и встревожен:
Мне сообщил Ахилл, что будет брак отложен
До времени, пока он сам не даст мне знать,
И потому велю я им вернуться вспять.
А на словах добавь, что холодность Ахилла
Не без причин, что в ней виновна Эрифила,
Та пленница, что им была привезена,
Когда на Лесбосе закончилась война.
Об остальном молчи. Известий ждать я буду,
И пусть тебе успех сопутствует повсюду.