Клуб мгновенно заполонила полиция, вызванная, как уверен Энгель, его соперником – хозяином клуба, а Игги, уже нагишом, сбежал через заднюю дверь в сопровождении Роя Сигера. Пока полиция прочесывала помещение, Джимми Сильвер вычислил начальника и, употребив все свои дипломатические способности, договорился о гарантии, что артист не будет бит разъяренными ментами, уверенными, что они накрыли какой-то гомоизвращенческий стриптиз. Тогда только Игги извлекли из фургона, где он прятался, и предали в руки правосудия.
Поскольку ни музыканты, ни менеджер не располагали достаточной суммой, чтобы выкупить злосчастного вокалиста, Джимми Сильвер был вынужден обратиться за помощью к Джеймсу Остербергу-старшему. Он прибыл на следующее утро. На другой день дело уже было выслушано, и судья Шок присудил нарушителю штраф – 41 доллар, плюс 9 за издержки производства. Остерберг-старший заплатил и вообще отнесся к инциденту удивительно добродушно, когда Джим-младший предложил ему партию в гольф на “Pat’s Par Three”.
После этого знаменитого случая группа впервые попала на первую полосу – в местную газету Observer. Реклама, правда, получилась так себе: Джеймс Остерберг назван там «танцором и шоуменом». И вообще дело представлено так, будто полиция накрыла гомосексуальный стрип-клуб. Люк Энгель был скомпрометирован, и хозяин здания на следующий же день разорвал с ним договор аренды; вскоре начинающий промоутер покинул город.
Скорее благодаря, чем вопреки подобным случаям вокруг The Psychedelic Stooges стал собираться круг преданных фанатов, в основном, по словам Джима, «студентов и старших школьников, которые были или хотели быть плохими. Плюс некоторое количество более музыкально образованных людей». Такая публика соответствовала присущей группе полярности: брутальность и антиинтеллектуализм музыки и возмутительный театральный авангардизм самого зрелища. Дэйв Марш, впоследствии один из главных соратников и помощников The Stooges, видел, как на выступлении в Мичиганском университете в Дирборне «цивильная студенческая парочка стала уходить, а Игги стал на них наезжать, кричать им прямо в лицо, – результатом чего стала песня “Goodbye Bozos”». Этот конфликт, захватывающий и «глубоко театральный», предвосхитил снятую позже Брайаном Де Пальмой противоречивую пьесу Dionysus 1969, где были похожие эксперименты с психодраматизмом, конфронтацией и наготой. Однако Stooges ничего не изображали, все было всерьез, и брутальная монотонность музыки усиливала ощущение угрозы. В том случае, правда, когда ее удавалось удержать, ибо неумелость Psychedelic Stooges стала для кучки местных музыкантов, которым действительно нравилось, что они делают, частью программы. У зачаточных песен типа «Астматического приступа» были запоминающиеся риффы, но не было коды, и зачастую они просто распадались. Толпа становилась свидетелем того, как Игги и Скотт Эштон посреди песни начинали спорить о ритмическом рисунке, наконец Игги хватал палочки и показывал Скотту, что играть. Или, например, когда разваливалась очередная песня, мог лечь на спину и без сопровождения мурлыкать “Shadow Of Your Smile”.
Каб Кода из Brownsville Station неоднократно делил сцену с The Stooges и с восторгом вспоминает, что «многие, вроде Теда Ньюджента или The Frost, которые считали себя крутыми, не любили выступать с ними в одном концерте. А мы наоборот: здорово, Stooges, интересно, что будет? Потому что они могли отлично отыграть двадцать минут, а потом внезапно все валилось в тартарары. Как на пластинке Metallic KO, хотя там другой состав – они могли прямо вот так взять и развалиться посреди песни. Потому что у них был лидер-антилидер, лидер хаоса, состав просто стоял и ждал, куда его поведут дальше».
Несмотря на весь хаос и насмешки, четверо неизвестных парней со Среднего Запада с непомерными эго не сомневались в себе. Аутсайдеры, противопоставившие себя миру, который считали мелким и банальным, они положились на волю ветра и ждали, куда их вынесет. Джим Остерберг, школьный политик, был, наверное, единственным из них, кто был способен жить в этом внешнем мире. Но, по словам Джимми Сильвера, для этого надо было «делать лицо, а ему этого больше не хотелось. Он сделал свой выбор: играть эту музыку. Это было его призвание». И пути назад не было.
Сегодня, когда детройтская сцена конца 1960-х признана колыбелью жесткого гаражного рока, легко забыть, что The Stooges взросли на хипповом евангелизме. Лучшее напоминание об этом – Джон Синклер, в то время верховный жрец детройтской арт-сцены, а ныне бочкообразный дяденька-радиоведущий в Новом Орлеане.