Взгляд заставил вжаться в спинку стула. Вывернулись, вытряхнулись и перетряхнулись все прегрешения: от бомбы-вонючки, которую пятиклассник-Дима подсунул в почтовый ящик соседки, до бармалейского заказа и выстрела по газонному разбрызгивателю. Бог-пограничник покачал головой, продолжил:
— Когда-то отнорок был частью торгового мира. Сам видишь, кто-то что-то строить пытался, железнодорожные пути прокладывали. А потом мир и межмирье изрядно перетряхнуло, и из разломов поднялись зыбучие пески. Такое в последнее время сплошь и рядом случается. С тех пор, как путь в Чертоги Хлады закрылся — а это случилось год назад — всё наперекосяк пошло. Зыбучий песок межмирья — штука коварная. Он с одинаковой жадностью пожирает предметы и время, что-то переваривает, что-то выплевывает. Бывает, что и людей, и зверей прихватывает. Годы жизни не украдет, не состаришься. Но годы в родном мире пролетят как один миг. Когда вернешься — если вернешься — можешь обнаружить, что жена-красавица превратилась в старуху, дети выросли, поседели и уже собираются женить твоих внуков. Но, как я уже говорил, людей Зыбун утягивает редко. А вещи любит. Оружие часто прибирает с полей войны, там, где кровь уже остыла. Мародерская добыча оттуда же мелькает, а бывает, что и заброшенные деревни, и усадьбы песок заглатывает, если землю как следует тряхнуло. Обычно с двух-трех миров предметы перемещаются, из тех, что поближе. Здесь, за бетонной изгородью, песчаное озеро. Не каждый день, но что-нибудь на поверхность всплывает.
Дима вспомнил, что его удивила целехонькая сумка-чехол для переноски винтовки с клеймом тысяча девятьсот сорок второго года, осмыслил информацию, уточнил:
— Песок этот подарки из прошлого выплевывает? И они как новенькие?
— Да, — кивнул Чур. — Потому в таких Зыбунах барахолки и образуются. Лихие головы охотятся за добычей — крюками вытягивают, магнитами подцепляют, подбегают, хватают… иногда вместе с вещичкой проваливаются, подкармливают песок с этой стороны. Здесь отираются старьевщики, изредка мелькают серьезные торговцы антиквариатом — они в Зыбун не лезут, скупают товар оптом. Можно отхватить раритет в идеальном состоянии, только сделанный, не требующий реставрации. Понял теперь, куда тебя терзай привел?
— Примерно понял, — ответил Дима. — А можно я вас спрошу? Почему вы его так называете? Маугли — кроль.
— Он не кроль, — усмехнулся бог-пограничник. — Неужели тебе ничего не показалось странным? Ни окрас, ни умение мурлыкать?
— Он раньше не мурлыкал, — твердо сказал Дмитрий Генрихович. — Пока вас не увидел, был нормальным. Ну, почти. Салями жрал как не в себя, но… на одной морковке-то не проживешь. Жрал и жрал. Мне не жалко.
— Дай ему раков, пусть похрустит, — велел Чур буфетчице. — А нам еще кипятку, чтобы заварку разбавить и варенье. Иди, ушастый. Иди, поешь.
Маугли спрыгнул с колен Димы, помчался к буфетчице, ухватил вареного рака за клешню, вытащил из миски, разгрыз с громким хрустом.
— Это магически созданное существо, — сообщил Чур. — Помесь пантеры и зайца. Колдун назвал свое творение «терзай», обыгрывая имена прародителей и предназначение. Не ради забавы это делалось, как ты понимаешь. В том мире кролики были самыми распространенными домашними животными. А черные считались талисманами, приносящими удачу. Особенно на кораблях. Техника там была не сильно-то развита, океаны пересекали на парусниках. И пиратствовали, и дорогие товары с другого континента привозили. Кто во что горазд.
Дима посмотрел на Маугли, хотел указать деду на явное несоответствие: кроль не черный, кроль яркой тигровой раскраски! А потом решил не спорить, а дослушать. Интересно.
— Первого терзая колдун использовал для устранения соперника. Подкинул черного малыша к дому, зная, что подберут. Примета в том мире была: кто мимо такого сироты пройдет — удачу потеряет. Пока терзайчик рос, ему сена, морковки да капусты хватало. А как в возраст вошел, получил команду «фас». Перегрыз сопернику горло и отправился в поле мышковать. Не хватало травы после того, как распробовал вкус крови. Колдун его поймал и перепродал — судовладельцу, желающему разорить конкурента. Терзай изрядно проредил экипаж парусника, прежде чем моряки догадались, кто матросов истребляет. Утопили убивца, еле-еле в порт вернулись. Пожаловались. Но им никто не поверил. Колдун успел десятка три терзаев продать — закрепил форму, они сами плодиться начали. С кроличьей скоростью и кошачьими воплями по весне. Правда выплыла после того, как энергичный терзай почти опустошил монастырь Заржины-на-Каштановом-Престоле, прогулявшись по кельям. Настоятель изловил преступника и вознес горячую молитву моей сестре по матери, умоляя наставить на путь истинный, и не позволить умерщвить невинное создание, ежели на кроля наведен какой-то морок. Надо сказать, что настоятелю крупно повезло. Молитву он вознес в середине осени, как раз, когда сестра со свитой обходила миры, задерживаясь на праздниках урожая и даря благословение амбарам. Просьба вызвала любопытство. Заржина заглянула в монастырь. Природа и предназначение терзая были выяснены практически сразу. А вопрос «что с ним делать?» едва не поставил в тупик. Заржину сопровождали ее дочери Живинка и Шмельница. Живинка, унаследовавшая добросердечие и дар бабушки Живы, категорически запретила истреблять терзаев — вина, мол, лежит не на них, а на колдуне-создателе. После горячих споров — «мы не можем позволить им маскироваться под кроликов и убивать людей» — Живинка изменила внешность и предназначение кровожадных зверят. Колдун к тому времени уже умер, терзаи плодились сами по себе, и это затрудняло волшбу: проще всего было их как-то пометить и уничтожить, но Живинка не искала легких путей. Черный окрас сменила яркая тигровая шкура — дар Шмельницы, принявшей сторону сестры. Перевести терзаев на травоядный рацион у Живинки не получилось. Как были хищниками, так и остались. Но жажду человеческой крови утратили напрочь, в этом волшба не подкачала. Терзаи стали ближе к магическим котам: начали сами выбирать себе владельцев, заботиться о них, уводя на Кромку в случае опасности, снимать боль и лечить мелкие травмы, ложась на поврежденное место и мурлыча. Я часто видел их возле алтарей Тропника, где они искали себе хозяев-путешественников. Дома за ними тянется дурная слава, а на Кромке легко затеряться среди прочих диковин. У одного из моих волхов живет терзай. Бегает вместе с волками-оборотнями, они ему куропаток ловят. Лопает с чавканьем, прямо с перьями. Забавная зверушка.