Надпись звучит как поэтические строки.
Отец сочинял стихи... Каким был отец, знаю
по рассказам матери, родных, панфиловцев,
с которыми он воевал..."
Из рассказа дочери Василия Клочкова.
Газета "Правда", 1974, 5 марта
*
Мы - дети лет послевоенных,
а что мы знаем о войне?
В своих вопросах откровенных
мы понимаемы вполне.
Что нас влечет, зовет и мучит?
Понятия добра и зла
не только книжны и научны
к нам память крови перешла.
Ту память не измерить словом,
она в полуночной тиши
приходит бдением бессонным
вести ночной допрос души.
Живем тревожно, беспокоясь
за поколение свое...
О, наша память - наша совесть,
Мы не свободны от нее!
Единственная несвобода,
что человечеству нужна!
Нам памятнее год от года
Отечественная война.
И мне, ровеснику Победы,
сегодня не заснуть опять.
Спешу по фронтовому следу
в те годы - тех людей понять...
*
Дубосеково. Разъезд.
Насыпь. Шпалы. Стрелки. Рельсы.
Без конца из дальних мест
здесь в Москву проходят рейсы.
Выйди. Почву тронь ногой.
Зазвенит она, как камень.
Взбудоражена войной
и овеяна веками.
Вслушайся: такая тишь!
Простучит состав и снова
на ушедшее глядишь,
видишь признаки былого.
Наклонись. Земли комок
подержи в руке. Не надо
слез и клятв. Вдохни дымок
разорвавшихся снарядов.
Проведи рукой - и впрямь
жжет и режет, как осколки.
Ощути сегодня сам,
сколько пуль и павших сколько!
Сколько и каких людей
надо, чтобы устояла
жизнь под натиском камней
и кипящего металла!
Как походные огни,
перекрещенные строго,
здесь сошлись слова и дни,
люди, судьбы и дороги.
Здесь, на подступах к Москве,
высшею проверкой стали
мужество людей, идей
схватка, бой сердец и стали!
*
Война пришла кино и книгой,
еще была "война" - игрой.
Вот так и встретился с Великой
Отечественною войной.
Что я слыхал о настоящей
от очевидцев?. . Мой отец
лишь нынче вспоминает чаще,
как ранило, как жег свинец,
как пять тяжелых операций
он перенес, как на столе
пять раз случалось оказаться...
А все же ходит по земле.
Молчал. Работал. Сына с дочкой
воспитывал. И сгоряча
порой выбрасывались срочно
лихие пробки пугача.
Ему на жизнь хватило шума,
устал от грома и огня,
и поступил, наверно, умно,
что к чтенью приучил меня.
Война опять врывалась книгой,
взрывая мозг, лишая сна.
Запоминались просто мигом
героев наших имена.
Дубинин. Кошевой. Матросов.
Панфиловцы... В пятнадцать лет
вставало множество вопросов,
и я на все искал ответ.
*
Много лет тому назад,
собираясь на парад,
брился тщательно Клочков
с невеселой думой.
Пел. Верней, гудел. Без слов.
В дверь землянки дуло.
*
Сорок первый, самый нервный,
Самый тяжкий год в войну!
Сразу человек военный
привыкает ко всему:
что порою хлеба мало,
что ночей не спит, усталый;
и к землянке, и к стрельбе,
к неустроенной судьбе...
Привыкает, если утром
будит вой над головой...
Но привыкнуть было трудно
к мысли: "Немцы - под Москвой!"
*
Лес войной обезображен.
Всюду надолбы и рвы.
До шоссе пешком и - сразу
на попутной до Москвы.
Прямо к Каменному мосту,
как всегда, Клочков прошел.
Кремль. Стена. Куранты.
Вдосталь находился. Хорошо!
Тихо-тихо. Рано-рано.
Стой, Василий! Посмотри.
Площадью, как полем брани,
в бой идут богатыри...
И припомнилось: " Французы...
Подожженная Москва...
В сердце метятся Союзу
немцы..."
Стынет голова.
"Древний город! Вечно рядом,
сердцу русскому родной!
Не бывать фашистским гадам!
Пусть погибнем под Москвой!
Не сдадим!"
Василий вздрогнул.
Звон курантов. И опять
прошлое Руси подробно
стало мимо проплывать...
"Войско Дмитрия Донского
бьет татарскую орду...
Минин и Пожарский снова
гонят польскую беду..."
*
Возвратившись в полк, Василий
о столице рассказал.
Облик раненой России
стыл встревоженно в глазах.
Рассказал о баррикадах
в тихих улочках Москвы.
О москвичках ненарядных,
маскирующих мосты.
И о клятве. Вновь сурово
повторил своим друзьям:
"До последней капли крови
буду драться, а не сдам
немцу...Трусость не приемля,
за народ паду в бою
и уйду за эту землю
в землю милую свою!"
*
Немцы шли как на прогулку.
Крупным шагом. В полный рост.
Эхо вздрагивало гулко.
Шли на собственный погост
возле русского окопа.
...В жуткой мертвой тишине
свист стегнул. Пошла работа.
Молотьба. Косьба. До пота.
Как траву на целине,
выкосили немцев ближних...
Следом новые спешат...
Крика своего не слышно.
Ад.
*
Вот схватились в рукопашной
Двое. Дышат тяжело.
Пар над каждым, как над пашней.
В крупных каплях потный лоб.
Там казах бутылки мечет
в танк с драконьей чешуей...
Полдень, а похоже - вечер:
расстелился дым густой.
Все смешалось в едком дыме.
Но Василий увидал
танк, на миг подъятый дико
на дыбы... И вновь пропал
зверь стальной. Катилось ржаво
металлическое ржанье!
*
Гром земной грохочет дружно,