Стаханова и общепита.
Сегодня ты поднялся затемно
И полноправно, как рабочий,
решительно и основательно
ускорил отступленье ночи.
День прибыл на минуту в области,
не зная о твоем усердье.
Бухой сосед бежал к автобусу,
рукой массируя предсердье.
Он тоже полон был открывшимся
простором, новой встречей с миром;
бежал с мечтою о несбывшемся,
бок о бок с Данте и с Шекспиром.
27.08.75
* * *
Я с дочерью играю в шашки.
Такая древняя игра.
Такие старые замашки,
что новые вводить пора.
Вот снова дамка лихо рубит
и шашка истово свистит...
А дочь проигрывать не любит,
но и поддачи не простит.
Ей хочется сыграть на равных.
Переиграть меня всерьез.
Она проигрывает славно
до самых настоящих слез.
1978 - 1980
ПРОЩАНИЕ С ДОМОМ
В отцовский дом не ворочусь я умирать.
Он продан. Прожит. Заселен другими.
Отца и мать, как прежде, не обнять;
а им не прошептать родное имя.
Как нужно жить? Я понял к тридцати,
что нужно быть с любимыми нежнее.
Успеть сказать последнее "прости",
пока не стало встретиться сложнее.
Я перед всеми очень виноват;
был груб словами, чувства в сердце прятал;
и вот сейчас свиданию не рад;
будь без свидетелей, так, кажется б - заплакал.
Отец, сожги последнюю ботву
на нашем опустевшем огороде;
пусть сизый дым прольется в синеву;
мы все очнемся зеленью в природе.
Я буду, может быть, чертополох,
какой-нибудь репейник приставучий;
но страшно, что очаг оденет мох,
что наш огонь зальют дождями тучи.
Мы встретимся... Без голоса ночьми
мы будем шелестеть свои печали;
а кто-нибудь в испуге замолчит
и тут же зябко поведет плечами...
Давайте не откладывать речей
и за столом почаще собираться;
ведь даже самый слабенький ручей
и то ледком не хочет покрываться.
Мать! Мамочка! Я не писал тебе
и писем-то порой, в стихах не славил;
а вот сейчас, поверь, не утерпел
и для тебя рифмую против правил.
Спасибо за большую доброту!
Она передается по наследству;
и если я настиг свою мечту,
то этим, как и всем, обязан детству.
Я слово, словно птенчика, в горсти
несу и выпущу, как отогрею...
Как хорошо, что все же к тридцати
я стал сентиментальней и добрее.
Давайте будем жить начистоту
и одарять друг друга чувством, словно хлебом;
тогда и самую высокую мечту
мы вынянчим под эти чистым небом.
19.09.74
ПИСЬМО
Анне
Не медля, милая, ответствую
(как только выдалась минута)
о том, как шла скала отвесная
по направлению маршрута.
Она уральским горным поясом
все время высилась над нами
и явно угрожала поезду
мертворожденными камнями.
Так, стоя у окна вагонного,
я на нее нет-нет поглядывал
и что-то вспоминал знакомое,
что в городе всегда откладывал.
Я думал: под такой же стенкою
и наша жизнь, как поезд, катится...
Девчонка с острыми коленками
наденет беленькое платьице.
Бежит, веселая, к любимому,
предвидеть дара не имея,
что разрушительной лавиною
замужество спешит за нею.
Что дети и соседи вздорные,
бессонница - грядут камнями...
Нельзя быть от земли оторванным,
раз к ней привязаны корнями.
Так тень стены, меня преследуя
оттиснулась и отразилась.
Стемнело. Ночь была последнею
картиной, что еще грозилась.
Измучен маятой дорожною
на общепринятой постели,
я позабыл про все тревожное...
Да было ль то на самом деле?
Но мысли записавши наскоро
и марку налепив почтовую,
все ж посылаю я с опаскою
стихи депешею готовою.
1.09.68
* * *
Ты как солнечный луч промелькнула
на закате гудящего дня,
и среди обступившего гула
стало пусто в душе у меня.
Что мне чувств беззастенчивых рынок?
Разговоров случайных прибой?
Я бы в ливне молчания вымок,
чтобы встретиться взглядом с тобой.
Если ж вправду нам слово дается,
чтобы не было в мире темней,
твоим именем, именем Солнца,
заклинаю вернуться ко мне!
Разве жатву сулят суховеи?
Ждут плодов, если почва гола?
И, наверное, смерти страшнее
одиночества серая мгла.
Ты как солнечный луч промелькнула
на закате гудящего дня,
и среди обступившего гула
стало пусто в душе у меня.
Показалось на миг, что напрасны
все заклятья, что выхода нет,
что не кончится ночь - но всевластно
о тебе мне напомнил рассвет.
И сраженный таким единеньем
нашей жизни и жизни светил,
сам предстал я природы твореньем
и страданья ее повторил.
1972, Тбилиси
* * *
Переменчивей погоды
твой необоримый нрав.
Заглянуть бы через годы,
шею выгнув, как жираф.
Где, и как, и кем ты станешь
в неоглядном далеке:
легким облачком растаешь,
канешь каплею в реке...
И сумею ли пробиться
через тысячу преград
(бедный, хоть не бледный, рыцарь
встрече с вечностью не рад)
чтобы в той потусторонке
тень свою с твоею слить
в зыбкой водяной воронке,
в тучке, не уставшей лить?. .
22.09.73
* * *
Обрывком сна, глухого к доводам,
как бы иголка в стоге сена,
в событиях большого города
ты затерялась постепенно.
Сошли на нет коса и платьице,
запястье с жилкой голубою;
и только день недели - пятница
казался связанным с тобою.
Сперва не понималось судорожно,
что ты по-прежнему прилежно
кому-то веришь вновь безудержно,