ИГНАШКА
Игнашка маленький, а имя у него солидное — Игнатий.
А корова Мукалка — вон она какая! Огромная! А зовут её Мукалкой потому, что, когда была она телёнком, очень любила подолгу протяжно мычать. Стоит и мычит. Вот её и прозвали — Мукалка.
У мамы отпуск. Она взяла Игнатика с собой косить траву для Мукалки.
Мукалка пасётся рядом, возле леса.
Лес нагрет солнцем, и из него пышет жаром. Когда дома из печи вынимают пироги или борщ, жар пахнет пирогами или борщом. Даже на улице слышно, что в этом доме пекли или варили. А лесной жар пахнет смолой и хвоей.
Сначала Игнатик смотрел, как падает трава под косой. Подгибается и валится рядами. Мышиный горошек щупает воздух завитыми усами. Зацепиться не за что. горошек цепляется за траву и падает вместе с ней.
Игнашка замечает в траве алые капли земляники. Он выпутывает ягоды из травы. Ягоды большие и очень спелые. Тут их некому собирать, сенокос далеко от деревни. Иногда трава разрезает ягоды. Игнашка пачкает пальцы соком. Теперь его пальцы сладко пахнут. Вот пчёлы и шмели налетят! Он боится шмелей и пчёл и скорей облизывает липкие пальцы.
Соберёт горсть ягод — и в рот. Соберёт другую — и в кружку. Это для мамы. Она устанет, захочет есть, вот ей будет угощение.
Корова не рада простору, солнцу и даже траве. Её замучали оводы.
Мукалка щипнёт раз-другой траву и давай мотать головой, хлопать ушами и колотить себя по бокам хвостом. Она дёргает всей шкурой на спине и боках, но оводы не боятся. Слетят, покружатся над ней, выберут себе место поспокойнее и снова усядутся, жалят Мукалку.
«У-уу! — жалобно кричит корова.- М-муу!..»
— М-му-хи м-меня жгу-ут! — переводит Игнашка. И спрашивает корову: — Ты чего же, такая большая, а говорить не умеешь? Скажи: мухи…
«Ууу-у!» — горюет Мукалка.
Игнатику её жалко. Он берёт длинную ветку и сгоняет с коровы слепней и оводов. Мукалка довольна. Подгибает ноги, ложится на землю, чтобы Игнашке было удобнее её обмахивать. Она громко вздыхает, поворачивает к Игнашке свою тяжёлую морду и ласково моргает. Игнашка бегает вокруг неё, машет веткой.
Жарко. Рубаха прилипла к спине. Ноги путаются в траве. Всё труднее бегать. Игнашка устал.
— Моргаешь, моргаешь,- говорит он корове.- Разлеглась, ишь какая! А я тебе бегай… У меня у самого много дел.- Он бросает ветку.
Мухи снова накидываются на корову. Она вскакивает и бежит к кустам.
Шшу-рхх! Шш-у-урх-х! — корова боком вламывается в кусты. Ветки хлещут её по бокам, сбивают мух.
— А ты у нас хитрая! — радуется Игнашка.- Вот что придумала, молодец!
Он идёт в лес. Входит под свод больших сосновых веток. На земле среди рыжих игл и шишек с растопыренной чешуёй что-то вдруг подскакивает. Сначала Игнашка не понимает, что это. То ли комок земли, то ли круглая шишка. Оказывается, лягушка. Она такого же цвета, как мох, земля, хвоя. Спина и бока разрисованы точно так же, как разрисована сухими тенями земля под сосной.
Лягушка замерла. Она думает, что её не заметят, если она будет сидеть смирно.
— А я тебя вижу! — сказал Игнашка.
Она не шевельнулась.
— Я тебя вижу! — крикнул Игнашка.
Она не испугалась. Припала к земле животом и почти не дышала.
— Ты что, глухая? — спросил Игнашка. Он сел на корточки, чтобы получше разглядеть лягушку.- А-а. у тебя нет ушей! — наконец догадался он.- Вот почему ты не слышишь!
Он взял с земли прутик и прикоснулся к выпуклому глазу лягушки. Похожее на пластмассовую шторку веко тут же закрыло глаз. И снова открыло. Видно, лягушка решила, что это ветер её тронул прутиком. А от ветра незачем бежать.
— Ты совсем ничего не боишься? — спросил Игнашка.
Но лягушка вдруг прыгнула куда-то вбок и исчезла. У неё шкурка-невидимка.
— Сы-нок! — услышал Игнашка.
У мамы голос протяжный, слова она выговаривает звучно, не торопясь, как будто с удовольствием. Даже когда торопишься, а она заговорит, перестаёшь торопиться и слушаешь её медлительный говор. Игнашке показалось, что сейчас мама зовёт его как-то непохоже на себя, голос слабый. Наверное, устала…
Он не сразу нашёл маму. Её белый платок не маячил над травой. Оказалось, она сидит на земле, поджав иод себя одну ногу и вытянув другую. Вытянутая нога туго запеленута белым платком у щиколотки. Почему-то она кажется не такой загорелой, как другая, гораздо бледнее.
— Мам! Что это? — испуганно показал Игнашка на её завязанную ногу.
Мама улыбнулась тоже не как обычно. Мама у Игнашки красивая, и всегда у неё при улыбке всё лицо радуется: и серые глаза, и ямочки на щеках, и крепкие зубы. А тут улыбка получилась скучная и сразу пропала.