Бабка протягивает руку, но рука у неё так трясётся, что Игнашка сам близко подносит к её губам фунтик. Бабка пьёт из лопуха, с шумом втягивает воду. Большие капли скатываются на подбородок. И тут Игнашка замечает, что у бабки вокруг рта растут волосы!
— Разве у бабушек бывают усы? — опрашивает Игнашка с изумлением.
— Бывают, милый.- говорит бабка, утирая рот концом головного платка.- Это от старости. Видал, у старых деревьев растёт мох
на стволе?
Игнашка смотрит во все глаза. Бабка повеселела, словно ожила Заулыбалась. Все морщинки ожили и задвигались, маленькие шустрые глазки осматривают Игнашку с любопытством.
— Ох… Спасибо… В нашем роднике сладкая вода. Всю жизнь пью не напьюсь… Девчонкой, такой, как ты, бегала сюда…- она погладила Игнашку по голове лёгкой рукой.- А ты-то сам чей будешь? Я всё гляжу: где его мамка? Как она одного пускает, такого маленького? Или ты заплутал?
У Игнашки вдруг задрожали губы.
— Она ногу порезала косой. Я иду в деревню за бабой Веруней. Надо маму везти в больницу.
— Ох, батюшки, беда!-всполошилась старуха.- А я-то тебя задержала! Где ваш покос-то? Я от твоей воды словно бы воскресла. Дойду потихоньку к твоей мамке, постерегу и мамку, и козу… Так где она осталась?
— Там, у сосняка,- машет Игнашка рукой.
— А-а, знаю, я там кашивала… Так ты Верунин правнучек? Ну, беги, не горюй, парень.
Бабка дёргает верёвку, коза неохотно взбирается по склону. А Игнашка подпрыгивает и катится вниз, хватаясь за гибкие ветки.
И вот он опять мчится по дороге.
За оврагом цветёт лён. Поля чисто-голубого цвета — до самого неба. У мамы есть голубое платье. Оно бывает точно таким же чистым после стирки. Когда мама его наденет в жару и подойдёт, кажется возле неё прохладней. И возле льняных полей воздух тоже вроде бы не такой жаркий, как у пшеничных… Мама говорит, что в жару ветер отдыхает во льну. Поэтому льняная материя хранит в себе холодок.
Вот бы найти сейчас во льну ветер, чтобы он подул в потное и пыльное лицо. Как мама легонько дует в лицо, когда хочет, чтобы он проснулся…
«Некогда мне, обойдусь!» — думает Игнашка и сам дует себе на нос, оттопырив нижнюю губу. Но дыхание у него горячее.
Дорога пошла в горку. На середине подъёма стоит машина. Под задние колёса подложены большие камни, чтобы назад не съехала. Под машиной лежит человек, что-то чинит.
В горку бежать совсем тяжело. Игнашка бодает лбом воздух, пихает его локтями, таранит коленками. Воздух плотен от жары. И дышать трудно. Но Игнашка всё равно бежит. Он боится, что шофёр починит машину и уедет. Надо скорей добежать, попросить, чтоб довёз до деревни.
Человек под машиной бьёт железом по железу. Получается громкий и почему-то отчаянный звук.
Чем ближе Игнашка подбегает к машине, тем она делается больше. Она растёт. Кузов у неё в пыли, колёса тоже. Ничего нигде не блестит, всё тусклое, серое. От этого машина выглядит старой и усталой. Из-под неё торчат ноги в пыльных ботинках. Ботинки шевелятся: то напрягаются, то безнадёжно покачивают носами, опираясь на стоптанные каблуки.
Игнашка присаживается на корточки, заглядывает под машину.
— Давайте я буду помогать.
— Кхмм…- глухо откашливается шофёр.- Слазь-ка в сиденье, братец, достань большой ключ.
— А какой он? — спрашивает Игнашка.
— Ну, такой голован длинный, железный… Понял?
Ступенька так высоко приделана, что на неё просто с земли не
влезть. Ноги так не задираются. Игнашка ложится на ступеньку животом. Он весь перемазался в пыли, но всё равно подтягивается изо всех сил. «Он эту гайку открутит, машина поедет, маму заберём,-думает Игнашка.- На машине быстрее, чем на лошади!» Наконец он вскарабкался в кабину. А там сиденье навалилось на руль. Спинка криво стоит у другой дверцы.
«Как же он поедет? Руль загородил!» — ужасается Игнашка. Он смотрит в ящик под сиденьем. Вот — железяки. Ага, тут есть головастые ключи… Он выбирает самый большой и спрыгивает на землю.
— Нате! — Игнашка просунул руку с ключом под машину.
Шофёр снова стучит железом по железу. Теперь стук совсем неуверенный.
— Полетела коробка скоростей, ёжику ясно! — уныло бубнит шофёр.
— Ого! — удивился Игнашка. И представил, как из-под машины выпорхнула железная коробка и, гремя, полетела вверх. Ёжик сидит на кочке и смотрит на неё. Ему всё ясно… Что ясно? Игнашка глазеет в небо. Оно теперь совсем не голубое, не прохладное, а серое. Небо тоже запылилось. Дождя давно нет. И никакие коробки в небе не летают…
Шофёр, огорчённо кряхтя, вылезает из-под машины. Он, оказывается, не старый. Наполовину дядя, наполовину мальчик. У него чёрные усы, но всё равно видно, что губы толстые, щёки румяные. Как будто он эти усы приклеил. Шофёр смотрит круглыми глазами, кажется, сейчас заплачет.