В городе хозяйничали оккупанты, устанавливали свой порядок. Расстреливали коммунистов и комсомольцев, казнили всех сопротивляющихся. В места города, где были повешены люди, родители не ходили и под страхом наказания не разрешали ходить Игнату.
Сны тоже были тревожными. Часто Игнату снились пожары в его доме. Начинались они с угла, в котором находились иконы, и их семье приходилось перебираться жить из сгоревшей комнаты на кухню. Игнат после каждого такого сна обращался к родителям с вопросом, где им придётся жить теперь, а однажды сказал:
-- Этой ночью сгорел наш дом, мы оказались на улице.
-- Значит, судьба у нас такая, -- заметила мать. Родители были уверены, что уходить из родного города им всё-таки придётся.
К зиме в небе стали появляться наши самолёты. Немецкие лётчики моментально взлетали им навстречу с аэродрома, в небе завязывались воздушные бои. Было больно смотреть на превосходство немецких истребителей, наши лётчики вынуждены были уходить в сторону. Но иногда в воздушной карусели были и наши победы. Родители тайком ликовали. Ночные налёты нашей авиации большого урона вражеской технике не приносили, немцы маскировали себя хорошо. После ночных налётов нашей авиации, её удачных воздушных боёв у родителей Игната появилась уверенность в нашей силе.
К зиме на фронте положение немецких частей обострилось. В небе чаще стали появляться краснозвёздные самолёты. Превосходство в воздухе немцев терялось. Немецкие войска уходили маршем, куда-то торопились. В городе остановились словацкие части. В лютый мороз патрулирующие улицы солдаты стучали в ставни дома, заходили греться. Рассказывали родителям о своих семьях, им эта война была непонятна и не нужна.
События на фронте менялись быстро, шла постоянная передислокация войск. Словаки ушли и снова появились немцы. В городе днём патрулировали жандармы. Запомнился случай -- за продуктами задворками Игнат с отцом пробирались к своему дому от соседей, у которых прятались в подвале. Неожиданно открылась калитка с улицы, и на их пути встал жандарм с автоматом. Идти дальше было нельзя. Жандарм внимательно рассматривал отца, которого Игнат держал за руку. Посмотрев на Игната, взгляд жандарма изменился, и он опустил автомат. Отец с Игнатом пошли дальше, ожидая очередь в спину. Зайдя за соседний сарай, побежали. Жандарм подарил им жизнь. После этого случая днём из подвала старались не выходить.
Зимой 1942 года наши части ворвались в город. У красноармейцев сил было мало и немцам удалось закрепиться на участке в районе центра. Немецкие пулемётчики, окопавшись на вышке ратуши, не подпускали наших бойцов для прямого штурма. Город
С приходом наших частей дом, в котором проживал Игнат, военные переоборудовали под госпиталь. Так Игнат с семейством оказался у деда на Витебском большаке. Дом деда с виду был неказистый, но внутри просторный и тёплый. Здесь уже проживал брат Юрий с семьёй. Этот дом не требовал дополнительной маскировки, военным он понравился и они оборудовали в нём штаб. Всё в доме находилось в движении: кого-то отправляли с заданием, кто-то прибывал с докладом, отовсюду просили подкрепления.
Дом дополнительно искусно маскировали, чтобы не выделялся среди остальных строений. Всё было сделано своевременно и правильно. Немецкие самолёты не давали покоя, искали штаб. Некоторым зданиям, покинутым жильцами, придавали штабной вид, на них и приходился основной удар вражеской авиации. Попадания были частыми. Поэтому при пикировании бомбардировщиков все прижимались к стене, старались укрыться подальше от окон. Почему-то получилось так, что тот, кто был более красноречив, наставляя младших командиров красноармейцев, сам при налётах бледнел и трясся. Игнат слышал, как командир вычитывал офицера:
-- Что дрожишь при налётах? Ты же только что, отправляя бойцов на передний край, говорил о своём бесстрашии.
Потупив глаза, тот выслушивал упрёк командира. Позже из книг, Игнат усвоил истину: первый на пиру -- последний в бою.
Немецкое командование старалось ликвидировать появившийся у них клин наших войск. Самолёты бомбили всё чаще. И всё же чувствовалось, что ресурсы Европы, воюющей с Россией, истощаются. Немцы теперь загружали бомбардировщики вместе с бомбами и большими камнями. Один камень попал на соседний дом. С треском прошёл крышу и чердак, очутился в подвале, разрушив его до основания.
Атаки немцев, рвущихся на выручку окопавшимся в городе пулемётчикам, становились всё яростнее. Для них это был шанс с меньшими потерями закрепиться на ставшем важным направлении. Взрывы снарядов участились, осколки, пули свистели не далеко от дома.
Учитывая сложившееся положение, офицеры посоветовали жильцам дома перебраться в подвал польского костёла. Дед с бабушкой дом не оставили.
Игнат снова оказался на своей улице. Толстые метровые стены старинной кладки и ещё более толстые стены подвала охраняли людей от снарядов и налётов вражеской авиации. Это был островок защиты и надежды. При бомбардировках, обстрелах, когда наверху бушевала смерть, в подвал заскакивали проходящие по улице жители, прятались красноармейцы.
Однажды ночью в подвал пришёл комиссар и предупредил отца брата Юрия:
-- Не удержимся. Спасайтесь, кто как может. Уходите. Финны -- лыжники идут на штурм.
-- Эти не пощадят, -- заметил родной дядя. После революции был начальником пограничной заставы на финском участке границы, повадки этих людей знал..
Население подвала собралось и в назначенное время двинулось к спуску на Двину. Через реку по льду под пулемётами выходили из фронтового города. Семьям Игната и Юрия повезло, на другую сторону перебрались без потерь.
Ворвавшись в город, фашисты захватили штаб. В злобе подожгли его вместе с жильцами. Так на Витебском большаке погибли, заживо сгорели дед и бабушка Игната.
Второго деда с семьёй, проживавшей у городского сада, фашисты вывели к оврагу и расстреляли у рва перед домом.
Семьи Игната и Юрия бежали в ближайшую деревню. Из неё началась их дальняя дорога на восток, минуя фронтовые участки. Всё имущество уместилось на санках, на свои санки отец сверху посадил Игната.
От деревни к деревне голодные протопали весеннюю распутицу 1942 года. В вешние воды фронт догнал, снова оказались у линии фронта. Отец, хотя и был освобождён от призыва, ушёл на войну, а семьи братьев пешком направились к железнодорожной станции. Там формировался эшелон в тыл. В товарных вагонах удалось выбраться из фронтовой полосы, но бомбёжки в пути не прекращались. При налётах вражеской авиации поезд останавливался и все разбегались в стороны. Над составом быстро появлялись наши истребители и завязывали воздушный бой, а поезд спешил на восток снова.
На Волге состав с беженцами пересадили на пароход. Началось настоящее путешествие по воде в саратовские места. Бегущая за бортом вода, горы подступающие утёсами к берегу, леса по склонам в иных условиях непременно радовали бы, но голод и неизвестность заставляла думать о жизненно важном.
Сплошного полотна тот период в памяти Игната не оставил, жизнь просто была "поломатая", воспринималась в отрывках. В памяти оставались отдельные картины, которые в какой-то мере характеризовали то время. Что стало с Юзеком, соседскими мальчишками, кто остался жив, а кто погиб, Игнат и по сей день не знает.
Конечным пунктом их странствия оказалась приветливая деревня Богатырёвка на берегу реки Медведицы, приток Хопра, и добрые люди. Сюда семья попала по разнорядке.
Утром хозяйка угостила приезжих варенцом, топлёным квашеным молоком. Посмотрев на тарелку, налитую жёлтой сметаной, Игнат спросил мать:
-- Эту сметану мы можем съесть всю?
-- Молчи и кушай, -- тихо прошептала мать, ей было неудобно от того, что они впервые увидели распространённый в этих краях продукт.