Ускорив шаг, он перешёл через реку и оглянулся. Из-под моста глядела прыщавая ухмыляющаяся рожа Людвига.
— Ты чертовски кстати, Фромбергер! Идём, покажу кое-что интересное!
Альбрехт сам не заметил, как уже мчался по мосту обратно в город рядом с Людвигом. Тем самым, из-за которого чуть не окончил свои дни на виселице и которому собирался не подавать руки. Руки Людвиг не протянул и сам — дождь хлынул как из ведра, стало не до приветствий. Они бежали по улицам, но не к университету, как ожидал Альбрехт, а к ремесленническим кварталам.
— Чудный дождик! — прокричал Людвиг, круто заворачивая в узкий переулок. Альбрехт, не ожидавший такого резкого поворота, поскользнулся и плюхнулся в лужу.
— Ч-чёр-р-рт!!! — заорал незадачливый студиозус, вложив в ругательство всю злость на товарища и на собственную мягкотелость. — Ну и что же тут чудного? — возмущённо вопросил он, оглядывая свою одежду, которую мать чистила всё утро. С неё текла чёрная жижа. Людвиг захохотал.
— Да стража в такой дождь точно по домам сидит! — объяснил он, с трудом сдерживая смех. — Меня же вроде как ловят теперь, после нашей прогулки.
Альбрехт пожал плечами:
— А в другой город уйти не пробовал? Университетов теперь везде много, а Лютера ты не особенно ценишь, насколько я понял?
— Видишь ли, здесь мне есть кого ценить помимо Лютера, — объяснил Людвиг, — не могу пока уехать. Но ты сейчас сам меня поймёшь.
Он толкнул неприметную дощатую дверь и поманил за собой спутника.
Очень странная картина открылась взору пекарского сына. Сначала ему показалось, будто он попал в таверну, только очень маленькую. Пространство заполняли три длинных стола, за которыми теснился народ. Альбрехт увидел несколько знакомых лиц — слушателей Лютера. Остальные явно не относились к студенческой братии — ремесленники, рудокопы с въевшейся грязью на лицах, крестьяне... На столах стояли кружки с пивом, лежала нехитрая снедь.
Все загомонили, приветствуя вошедших. Людвиг помахал им и осведомился:
— А сам-то? Будет?
— Будет, будет, — отвечали со скамей, — садитесь, закусывайте.
— У нас тоже есть к столу, — радушно объявил Людвиг и шёпотом велел Альбрехту: — Открывай короб.
Тот возмутился, но не нашёл, чем возразить, и начал нерешительно доставать пироги. Короб порядком запачкался, но содержимое вроде бы не пострадало.
— Быстрей, — поторопил его бессовестный спутник, — сейчас начнётся. Не до еды станет.
Словно иллюстрируя его слова, дверь отворилась. В сопровождении двух студентов вошёл хорошо одетый человек с мясистым носом и глазами, похожими на совиные. Не мигая, он уставился на собравшихся. Все засуетились. Тут же кто-то притащил деревянное кресло с подушкой. Незнакомец сел, и тут Альбрехт вдруг узнал его. Это был Мюнцер, бывший сподвижник Лютера, ныне превратившийся во врага. Ему с почтением поднесли пирожки папаши Фромбергера. Взяв один, он надкусил его и задумался.
— Вас стало больше, это отлично, — голос его был груб и неприятен, но против воли западал в душу. — Помните: змей-искуситель торжествует. Церкви, эти пещеры дьявола, полнятся наивным людом, который ждёт погибель. Но мы с вами — новый избранный народ, это я вам говорю, и именно мы (отодвинув недоеденный пирожок, он ударил кулаком по столу), именно мы поразим змея в сердце и истребим безбожных церковников, губящих невинные души! Ах, любезные друзья, как славно прогуляется Господь с железной дубинкой среди старых горшков!
Поймите, дорогие мои, самое величайшее зло на земле заключается в том, что никто не стремится помочь горю бедняков: большие господа творят, что хотят. И разве одержимые алчностью, творящие зло большие господа не сами виноваты, что бедный человек становится их врагом? Они не желают устранить причину восстания. Как же это может кончиться добром?
В подобном тоне он вещал ещё некоторое время. Альбрехт видел, как горят глаза у слушателей. Самого студиозуса тоже будто охватила горячка. Ему захотелось немедленно действовать, спасая наивный люд от происков церковников. Может, и пиво оказалось тому виной, но вернее — всё же талант Мюнцера. В этом человеке не было лютеровской благородной научности, но мрачная сила его корявых фраз убеждала.
Договорив, Мюнцер торопливо ушёл, так и оставив надкусанный пирожок на столе.
— Что же он так быстро? На вопросы не стал отвечать! Мы так ждали! — начали роптать собравшиеся.