Таковы были доводы разума, но душа Иньиго, почувствовавшая близкую возможность подвига, внимать им не желала. В труде Поланко сказано, что «…дон Франсе желал покинуть город, потому что отчаялся в возможности сопротивления французским войскам и сомневался в верности городских масс; но Иньиго отказался последовать за ним, стыдясь того, что уход его мог показаться бегством. Вместо этого он вступил в крепость во главе тех, кто шел на ее защиту».
Этот поступок открывает для понимания важнейший постулат иезуитской философии: важность собственной личности. Ты можешь стать трупом в руках хозяина, но этого хозяина ты выбираешь добровольно, и иные авторитеты, а также непреодолимые обстоятельства для тебя не существуют.
Лойола решил, что будет защищать крепость до последнего издыхания, — так и случилось. Доподлинно неизвестно, какие официальные полномочия он имел в том сражении. Бесспорно одно: немедленной капитуляции, в которой никто не сомневался, не случилось. Памплона держалась несколько дней (по разным источникам, от двух до четырех) и выстаивала она только на одном человеке — рыцаре Иньиго. Своим бешеным натиском он собрал кучку защитников и загнал их в цитадель, не обращая внимания на недостроенные укрепления и почти полное отсутствие продовольственных запасов. Можно с уверенностью сказать: он не поддерживал дисциплину зверствами — окружающим хватало его горящих глаз и отчаянной уверенности в истинном величии происходящего.
Кульминация подвига описана во всех биографиях Игнатия Лойолы. В осажденной цитадели прошел военный совет, на котором снова раздались разумные голоса, призывающие к капитуляции. Но наш герой заставил всех замолчать своей исторической фразой: «Мы лучше погибнем под развалинами замка, чем запятнаем позорной сдачей воинскую славу Испании». После этих слов боевой дух вернулся к присутствующим против всякой логики.
Надо заметить, на «авось» Иньиго при этом не надеялся. Добившись решения отстаивать крепость, он честно приготовился к смерти, исповедавшись одному из своих товарищей.
На рассвете следующего дня французы подтащили орудия и начали наступление. Довольно скоро их пушки пробили большую брешь в крепостной стене. Но Иньиго скомандовал защищаться дальше и первым бросился к пролому, встав посреди него с мечом в руке. И вот тогда грянул еще один орудийный выстрел. Неизвестно, был ли он сделан из фальконета или из легкой кулеврины, но целили, вероятно, в заигравшегося рыцаря. По удивительной случайности ядро пролетело у него между ног, раздробив при этом правую ногу и повредив левую. Сам Лойола вспоминает об этом так: «И вот, когда обстрел шел уже довольно долго, одна бомбарда угодила ему в ногу, полностью ее сломав; а так как осколок прошел через обе ноги, то и другая была тяжко повреждена»[11].
Храбрый идальго упал, и сразу же после этого крепость сдали. Верные кабальеро, оставшиеся без бешеной энергии своего командира, сложили оружие и безропотно впустили французов в пролом. Это произошло в понедельник Пятидесятницы, 20 мая 1521 года, как пишет Николас Орландини[12] в первой части своей «Historiae Societatis Iesu». Более поздние исследователи называют другую дату — 23 или 24 мая, но суть от этого не меняется: Памплона держалась на харизме Иньиго и пала, как только тяжелое ранение вывело его из строя.
Глава пятая
ЖИЛ НА СВЕТЕ РЫЦАРЬ БЕДНЫЙ…
Итак, наш герой попал в руки врагов. Как ни странно, его не стали мучить, заточать в темницу или требовать выкупа. Французы, потрясенные храбростью Лойолы, оказали ему первую медицинскую помощь, а затем отдали испанцам. Конечно, в те времена рыцарские понятия еще не забылись окончательно, но все же героизм Иньиго явно произвел на неприятеля весьма сильное впечатление.
Между тем ранило его серьезно. О состоянии здоровья Лойолы после осады лучше всего свидетельствует протокол допроса алькальда сданной врагу крепости Мигеля де Эрреры. Пытаясь оправдаться, Эррера умолял своих судей допросить брата сеньора Лойолы как можно скорее, пока тот еще жив. Состоялся ли допрос раненого — неизвестно, но Мигеля де Эрреру оправдали. А Иньиго отправили на родину в Аспейтию.
При переломах главное — хорошо и правильно зафиксировать поврежденные кости. Для этой цели накладывают гипс, шины, больного стараются перемещать осторожно. Представим теперь, какая транспортировка досталась Лойоле. Его погрузили на носилки и потащили по неровным горным дорогам. Идти предстояло почти сто километров, к тому же в конце мая — начале июня путников, скорее всего, мучила жара. Дом одного из испанцев, тащивших носилки, Эстебана де Суасти, стоял примерно на полдороге, там раненый получил небольшой отдых. Вряд ли именно это спасло Лойолу, скорее наоборот, пошло во вред. Кости, скрепленные французскими лекарями, разошлись от тряски, и отсрочка перед новой операцией могла стать смертельной.