– Я вот тоже не проходил, – умолчал о сокрытой под браслетом силе Раян. Ведь именно из-за болезни, тайной способности с рождения обнажать покров, мальчишка уже сейчас мог контролировать пламя и тягаться им с Томасом, – Интересно, а как он проходится?
Радостный, беззвучный визг. Маленькая девочка, заметив явный пробел в знаниях сотоварища, тут же обрадовалась. И, стремясь провести лекцию вечно её просыпающему принцу, Мишель состроила чрезвычайно умное выражение лица, водя указательным пальцем у себя перед носом:
– Помнишь, учитель Силестия рассказывала нам про упокоение: последние минуты жизни идельха, – стрельнула она глазами в сторону Раяна и, обнаружив непонимающий взгляд, добавила, – Когда его тело перед смертью возлагают на алтарь в глубине храма, преподнося вечному пламени Богини, спустившейся за своим чадом? Ну, чтобы он в элементаля не превратился.
– Ну, да… – соврал Раян, проспавший учебное время, но при этом прекрасно осведомлённый о процессе возложения от Кристофа.
– Моя мама говорит, крескит – это то же упокоение. Только, прикоснувшись к Вечному огню Богини, ты не растворяешься в нём, а обновлённый возвращаешься обратно в залу, – неожиданно поникла барышня, – На самом деле, я боюсь крескита. Хоть он всего раз в жизни проходится, и после него тебя навечно повязывают с Богиней, возлагают под её заботливое крыло, но… именно Богиня предупреждает тебя о смерти перед самым её часом, и это знание давит… – отвлекшись от махания воображаемой указкой, поднятым взором дитё изучало каменный потолок, знакомый и одновременно чуждый, напоминающий о далеком, ныне покинутом доме.
Раян оторопел. Вслушиваясь в рассказ Мишель, принц погрузился в нарисованные умом образы ритуала крескита: объятый пламенем подземный зал купели, пронизывающий душу жар, благоговение. Он вспомнил его, ритуал крескита, за которым мальчик наблюдал вместе с девочкой в столице. Толпа ликовала. Он чувствовал их зов, но не слышал. Силуэт в бурлящем огне. Где-то вдалеке зала, спрятанный за спинами одухотворённых идельха. Он исчез в нём. Нет. Пламя, словно воздушное одеяло, окутало фигуру. Слилось с ней. Взгляд. Яркий взгляд обновлённого, отныне взрослого иде соприкоснулся со взглядом принца. Мгновение, длившееся вечность. Отражение великой силы пронзило тело наблюдающего за происходящим ребёнка.
– Многие верят, что Богиня не просто предсказывает смерть, а приближает её неверующим. Однако мама говорит, что всё это вздор, она ведь… – запнулась Мишель на полуслове, – Как бы то ни было крескит обязателен к прохождению идельха в свой первый век… – внезапно приободрилась девочка, выведя Раяна из транса, – …а то он таким тощим останется, и Богиня его оберегать не будет! – и хлопнула мальчика по носу, явно имея принца ввиду.
– На всю жизнь?!
Девочка утвердительно кивнула.
– Да… – заворожено тянул последнюю букву мальчик, переводя свой взгляд на блестящий от мокроты дугообразный свод пещеры, – Жаль не смогу пройти его в столице.
– Почему не сможешь? – в недоумении Мишель оторвалась от лицезрения капающих звёзд, – Хочешь немощным остаться?!
– Я уже решил, что в ближайшее время не вернусь в замок, – уточнив, придурковато заулыбался Раян, – Отправляюсь в путешествие.
– Что за бред?! – заверещала девочка, – Тоже у своего Кристофа научился?!
– Ничего не у него, – возмутился принц на невдомёк брошенную клевету в сторону своего кумира, – Девчонкам не понять мальчишеские мечты.
– А теперь Томаса копируешь? – продолжала язвить Мишель, но Раян молчал, нарочито отвернувшись в сторону, – Как хочешь, – в ответ обиделась и она, – Только меня с собой не зови.
– И не собирался, – надувшись, произнёс мальчик.
И опять тишина. И опять броское капание, которое теперь раздражало и, вообще, отрицательно действовало на скопившиеся в клубок нервы детей, как и ветер, нескончаемым дождём бьющий в расселину, так и общая сырость помещения, невольно заставляющая чихать.
Сейчас мальчик, как и положено обиженному ребёнку, мысленно обзывал сидящую напротив девочку. Мол, и правильно, что он не позвал её в путешествие, абсолютно правильно. Ведь Мишель плакса, разбалованная болтушка, не готовая к трудностям бесконечных странствий, как морально, так и физически. Даже бегать толком не умеет, всё падает и падает, плачет и плачет, и… что он, опытный, зачерствевший от безразличного к нему отношения ребёнок, не смог защитить даже такую капризную беглянку, как она.
На душе у старшего малыша внезапно заскребло и заболело, но он не знал, что сказать. Он просто знал, что нужно скорее найти выход и отвести пострадавшую от его собственных действий Мишель к теплу. Ведь этот поступок – то единственное, что бесполезный принц мог сейчас сделать для своей маленькой служанки.