Фабер прошел мимо, внимательно вглядываясь в противоположную сторону улицы. И, конечно, вот оно! Движение в окне наверху – мелькнул пиджак и галстук, – но разглядеть лицо наблюдателя оказалось невозможно. Вероятно, агент уже ходил на рандеву вчера и позволил МИ-5 выследить его до своего жилища (если, конечно, он сам не являлся сотрудником МИ-5).
Фабер свернул за угол и прошел по следующей параллельной улице, отсчитывая дома, и почти в точности позади дома, куда вошел агент, обнаружил разбомбленный остов коттеджа на две семьи. Отлично!
К метро он возвращался энергичным пружинистым шагом. Его сердцебиение несколько участилось, а по сторонам он теперь оглядывался с живейшим любопытством. Все шло хорошо. Началась новая игра.
В тот вечер он облачился во все черное – шерстяная шапочка, свитер-водолазка под короткой кожаной пилотской курткой, брюки, заправленные в носки, ботинки на мягкой резиновой подошве – все это было черным. В затемненном Лондоне это сделает его почти невидимым.
Он проехал на велосипеде по лабиринту мелких улочек, избегая оживленных магистралей, и до места добрался уже после полуночи. Вокруг не было ни души. Велосипед он оставил неподалеку от своей цели, пристегнув его на цепь у ограды паба. А потом направился не к дому агента, а к руинам позади него. Осторожно пробравшись через груды битого кирпича перед фасадом, он прошел в зияющий пустотой дверной проем и пересек дом до выхода в сад на заднем дворе. Вокруг стояла непроницаемая темень. Толстый слой тяжелых и низких облаков полностью скрыл и луну, и звезды. Фаберу пришлось передвигаться очень медленно, вытянув перед собой руки.
Так он добрался до конца сада, перемахнул через ограду и миновал потом еще два садика. При этом лишь однажды в одном из домов вдруг тявкнула собака.
Сад доходного дома был неухоженный и запущенный. Фабер наткнулся на куст ежевики и споткнулся. Колючки царапнули по лицу. Потом он поднырнул под веревку, на которой сушилось белье, – чтобы разглядеть его, света оказалось достаточно.
Найдя окно кухни, он достал из кармана инструмент с лезвием в виде плоской лопатки. Замазка, на которой держалось оконное стекло, оказалась старой, потрескавшейся и местами уже сама по себе отвалилась, но все же ему потребовалось минут двадцать, чтобы аккуратно вынуть стекло из рамы и положить на траву рядом. Он посветил в образовавшуюся дыру своим тонким фонариком, желая убедиться в отсутствии препятствий, задев которые он мог наделать шума, отодвинул изнутри запор, поднял окно и проник в дом.
В темном доме пахло вареной рыбой и морилкой от тараканов. Фабер отпер заднюю дверь, это было необходимой предосторожностью на случай внезапного бегства, и только потом вошел в холл. Здесь он тоже включил фонарик, но буквально на секунду. За это мгновение он успел разглядеть прихожую с овальным столиком, который ему предстояло обойти стороной, ряд плащей на вбитых в стену крючках, а справа – лестницу, покрытую ковровой дорожкой.
Он стал подниматься по ней совершенно беззвучно.
Фабер находился уже на полпути к площадке второго этажа, когда увидел под одной из дверей свет. Секундой позже донесся кашель астматика и звук спущенной в унитазе воды. Двумя широкими шагами Фабер достиг двери и прижался рядом с ней к стене.
Когда дверь открылась, площадку лестницы залил яркий свет. Фабер позволил стилету скользнуть вниз из рукава себе в ладонь. Из туалета вышел старик и пересек площадку, оставив включенным свет. Уже дойдя до двери своей комнаты, он вдруг крякнул с досады, повернулся и пошел обратно.
«Теперь он точно заметит меня», – подумал Фабер, крепче обхватив пальцами рукоятку оружия, но полузакрытые глаза старика смотрели в пол. Он поднял взгляд, только подойдя к шнурку выключателя, – в этот момент Фабер приготовился прикончить его, но увидев, как слепо шарит тот рукой в поисках шнура, понял, что бедняга ничего не видит, перемещаясь подобно лунатику.
Свет погас. Старик прошаркал к себе в спальню, а Фабер снова смог нормально дышать.
На площадке третьего этажа оказалась всего одна дверь. Фабер слегка дернул ручку. Заперто.
Он достал из кармана куртки другой инструмент. Шум наполнявшегося водой бачка в туалете очень кстати заглушил все звуки, пока Фабер орудовал отмычкой. Открыв дверь, он вслушался.
До него донеслось только ровное глубокое дыхание. Он вошел в комнату. Звук доносился из ее противоположного конца, но видеть он по-прежнему ничего не мог. Очень медленно он пересек совершенно темную спальню, каждым шагом ощупывая пространство перед собой, пока не добрался до кровати.