-Не хочу. Здесь останусь. А утром домой пойду.
Мария Степановна только глянула на меня, а затем сказала всем этим людям в халатах и без:
-Завтра Сергей его отведёт. Да и я тоже схожу. Ничего страшного.
Потом они все ушли. Нет, не все… Меня загнали мыться. Серёга помог раздеться и залезть в ванну. Душ немного прочистил мозги. Стало даже как-то легко. Напялив на себя серёжкины трусы и треники, я выполз из ванной на кухню, где передо мной тут же поставили большую кружку с морсом. Мария Степановна строго сказала:
-Тошнит, не тошнит… Выпей всё. Потянет вытравить, ничего страшного. Потом ещё попьёшь.
Пришлось послушаться. Не потянуло. И меня отправили укладываться спать на диван. Серёжкина мама сказала, что парням придётся спать вместе, а она уж как-нибудь на кресле-раскладушке поместится. Уже на грани сна я прижался к Серому как можно плотнее, закрыл глаза и провалился в темноту, успев почувствовать, как его руки крепко обняли моё безвольное тело.
Глава одиннадцатая.
Зыбь.
(Лицо)
Половинка половинки
Сердца – вот тебе мой дар.
Полуночные картинки
Детства – внутренний пожар.
Не скажу тебе ни слова
И не дам тебе сказать.
Между нами жизни школа
Изгорелась, испарилась,
Не мешает возлежать.
Хорас Илман
Утро наступило сразу. Причём – больно наступило. Голова, конечно, уже так не болела. Было вполне терпимо. Но всё-таки тот придурок в подвале меня разок зацепил. Свинья не хотел умирать. Ох, как не хотел! Да и кто бы захотел, увидев приговор в глазах абсолютно незнакомого парня?
Мысли скакнули от мужика к пацану… Мальчик-мальчик Тополёк от беды теперь далёк… Блин, я сморщился. Всё-таки надо поискать таблетку от головы… Желательно, не топор. Нехотя поднявшись с тахты, я дотащился до шкафа и снял с него картонную коробку, служившую мне аптечкой. А вот и он! Спасительный кодеиносодержащий наркопрепарат (как стали говорить по телевизору). Зелёная таблетка спасает миры. Теперь за водой на кухню. Чайник, стакан, проглотить, запить. И замереть, обдумывая случившееся.
Выследить грабителя получилось легче-лёгкого. Да этот недалёкого ума человечишка и не скрывался. Почему-то был уверен в своей всесильности и безнаказанности. Ну, как же! Вокруг одни лохи. Но вот почему всё получилось именно так? Ни раньше, ни позже, а именно в ту ночь, когда скот решил позабавиться с подростком? И я зашёл в его логово именно в ту минуту, когда ничего непоправимого ещё не случилось, но уже к этому шло. Урка ведь не оставил бы пацана в живых. Это было видно по тому, как он с ним обращался. И глаза он мальчику не завязал. Ладно, с уродом разобрались довольно быстро. Нож, что птаха на Фонтанке, напившаяся водки. Раз качнуло, два скользнуло – вот и спета песенка идиота.
Но почему я не прикончил малолетку? Ведь сам же совсем недавно решил расправиться с этим дьяволёнком! Чтобы не поганил моего Ангела своими прикосновениями…
Лишь посмотрел на раскинувшегося Тополёнка и вздохнул. А потом привёл в порядок его одежду и вынес на улицу, где положил на ту самую лавочку, возле которой словил недавно по голове. Заметив у него на лице капли крови, не стал вытирать. Зачем? Его отметила жизнь. Как когда-то отметила меня. Сашка-Бяшка, старый Барабашка, когда-то твоя кровь окропила моё лицо. Отметила меня на всю жизнь.
А что я сделал с телом того придурка? Что-то сделал. Уже и не помню. Да и не зачем думать о таких пустяках.
Может, меня от расправы с пацаном остановила мысль? Та самая мысль, что и этим утром посетила мою больную голову… Мой Ангел любит этого чертёнка. Если я убью Тополёнка, то причиню Ангелу боль, которая не лечится мгновенным приходом Разрушительницы Семей и Расхитительницы Наслаждений… А потом, возможно, Ангел захотел бы сам призвать к себе опоздавшую Смерть. А этого тоже нельзя допустить. Я сам должен призвать к Ангелу Ту, что забирает людей. Сам должен показать моему мальчику тот блистательный восторг единения плоти и стали. А потом испить его драгоценной рубиновой жизни и умереть рядом, навеки. Навсегда.
Что-то щёлкнуло в голове, вытаскивая наружу. Боль уже не была такой одуряющей. Я оглянулся по сторонам. Стою на кухне, в руке стакан с недопитой водой. В голове звенящее понимание, что скоро всё закончится. Я рассмеялся. Вот же дурак. Разве не очевидно? Дуализм вселенной вновь показал свою власть над миром. В природе должно сохраняться равновесие. Убив Ангела, я обязан убить Чёрта. Белое и чёрное, алое и небесное, злое и доброе. Притяжение и отторжение. Всё должно быть гармонично. И нельзя идти против природы. Ни в коем случае нельзя.
Значит, мне просто придётся убить их обоих. Одновременно.
Глава двенадцатая.
Раскат грома.
(Сергей)
Всякая тайна становится явью.
Всякое слово становится сном.
Салах ад’Дин.
Весь класс был в ауте. Случившееся в Митькой обсуждали все – от первоклашек до завучей. Кто-то ему сочувствовал, а некоторые злорадно хамили в спину «А с дядькой, наверное, хорошо-о-о-о было, голубок?» Это зубоскалили старшеклассники. Сколько мы с Матвеем раз подрались за неделю, даже считать не берусь. Впрочем, нас это сильно не смущало. Мы везде были вдвоём. Я и в участок с ним ходил, и в больницу. Везде. А из головы не шла ТА ночь. Как он появился в дверях весь в крови, вся суета, а потом мы с ним вдвоём на одной кровати. И как мне было тогда страшно. До судорог в животе страшно, что всё могло закончиться совсем не так хорошо.
В один из визитов в полицию мы нечаянно подслушали разговор участкового с каким-то следователем. Молодой белобрысый лейтенант мрачно сказал копу, который приходил к нам домой:
-Уже хоть что-то… А вообще, это чудо, что пацан жив остался. Эта мразь могла и его пришить.
-Вот этого я и не понимаю, - устало ответил участковый, - Тут что-то не так, Валерьич. Нутром чую, что-то будет.
-Ладно, поймаем мы его, не ссы, Иваныч, - лейтенант Валерьич заметил нас, топтавшихся возле крыльца, дотянул сигарету, выкинул бычок в обшарпанную урну и сказал:
-Ну что, герои, пошли, поговорим.
Митьку тогда расспрашивали долго. А меня почему-то не выгнали в коридор из кабинета. Уже выпроводив нас из участка назад на крыльцо, Валерьич напоследок сказал:
-Нашли мы того насильника. Так что с ним проблем не будет.
Стоявший тут же на крыльце участковый, смоливший как паровоз, мрачно хохотнул:
-Но чтобы по-ночам больше не шарились. Ясно?
Мы дружно ответили, что больше «ни-ни» и быстро ушли от здания полицейского участка. Попадаться маньяку нам точно не хотелось. А того мужика действительно нашли. Точнее, наши его тело. Со всеми признаками работы маньяка. За прошедшую неделю город впал в окончательную панику. На улицах после девяти вечера стало пустынно. Мы с Митей больше не рисковали торчать по ночам на нашем чердаке. Да и холодно уже стало. Октябрь заканчивался и в воздухе витало ожидание зимы. А в последние выходные октября решили побывать в нашем убежище в последний раз.
По пути нам встретился Кеша. Он был не один. Его верные оруженосцы-гопчики сначала попробовали подкатить к нам на предмет пары десяток, но Блэйд остудил их назойливость, а сам решил немного с нами поболтать. Почему нет? Минут пять мы трепались о школе и всяком таком. Затем Кеша благополучно отбыл с горизонта, а мы пошли дальше.
Когда мы взобрались на чердак и добрались до импровизированного лежака, Митя ткнул меня в бок локтем и сказал, поднимая из-под ног пустую бутылку из-под пива:
-Смотри, квартиранты повадились.
Я немного нервно посмотрел вокруг:
-Давно мы здесь не были.
-Серёжка, гляди, - Митя ткнул пальцем в дырку над нашими головами. Я проследил его взгляд и тоже немного обалдел. И чего, казалось бы, такого? Ну, туча и туча. Но это была особенная туча. Не такая. Может, она была разной толщины по краям, может, ещё по какой причине, но среди бела дня она почему-то была разноцветной. Один край пылал какой-то алой неистовостью, с другой стороны туча была натурально зелёной. А центр бурел хмурой дождевой плотностью.