– Да уж не знаю, кто за кем по стопам… У тебя жена при родах умерла, и оттого наследника нет, и мне боги дитя не дают, – подходя к горячему боку печи и согревая озябшие руки, грустно заключила Ольга. – А что, показалась я тебе тогда? – вдруг игриво обернулась княгиня, склонив голову и приподняв светлую бровь.
– Ещё как показалась, я даже Игорю по – доброму позавидовал…
– Ну да, – опять погрустнела Ольга, – кто же тогда ведал, что у меня с детками так получится. Коли бы заранее знал, небось, не завидовал? – кинула быстрый вопросительный взгляд жена.
– Я бы всё одно счастлив был, – ответил совсем тихо Олег, глядя куда-то перед собой, будто боялся, что собеседница его услышит. В гриднице наступила тишина. Согрев руки, Ольга села на лаву, устланную медвежьей шкурой. Под лавой что-то зашуршало, и гибкая небольшая тень возникла у ног княгини. Домашний хорёк Нырка пепельного цвета с белой мордочкой, став на задние лапки, заглядывал в очи хозяйке, словно пытаясь понять, что её огорчило. Ольга взяла его на колени и принялась гладить, чуткое животное успокоилось и, свернувшись калачиком, задремало.
Олег подошёл и сел рядом.
– А, может, тебе к матери Ефанде обратиться, она многим жёнам в сём деле помогла…
– Нет, к ней не стану обращаться, – вмиг гордо выпрямив стать, посуровела Ольга, и воевода понял, что не след более говорить с ней об этом. Они сидели бок о бок, очарованный воевода и посуровевшая, но оттого не менее прекрасная, княгиня со спящим хорьком на руках. Вдруг она как-то обмякла и, склонившись к плечу Олега, тихо по-женски всхлипнула.
В княжеский терем возвращались далеко за полночь. Ночь вызвездила чёрный небосвод щедрой россыпью ярких самоцветов, лунная богиня Макошь ткала тонкую серебряную пряжу, облекая ею весь подлунный мир, и призрачный свет её отражался от такого же холодного снега, который звонко скрипел под конскими копытами, а от дыхания коней и людей клубился густой белесый пар.
– Давай напрямую, через овражек! – предложил Игорь. Разгорячённому выпитым хмельным мёдом и разговорами со своими военачальниками о будущих славных победах, князю вдруг страсть как захотелось навестить живущую тут недалече справную вдовицу, у которой он порой при случае согревал одинокую постель. Отношения с Ольгой давно уже вошли в привычку, а горячая вдова, соскучившаяся по мужской ласке, так радовалась нежданно выпадавшему счастью, что с ней он забывал многое. Ольга уже, поди, давно спит после доброго застолья, а он мог задержаться с темниками и до утра, не впервой, пусть привыкает, что у него теперь много важных княжеских дел.
Молодой стременной, который с полуслова понял князя, тронув серого в яблоках коня, первым направил его по склону. Придерживая за повод храпящего и скользящего скакуна, лихо спустился на дно овражка, а потом, поддав пятками сапог по бокам, птицей полетел на противоположную сторону. На заснеженном гребне конь снова судорожно заработал передними ногами, однако задние копыта предательски скользнули по боку овражка и, выгнув шею, вращая испуганными очами, скакун завалился на белый снег, придавив всадника. Он вскочил почти сразу, храпя и мотая головой, тут же выскочил обратно к остальным всадникам, а его седок остался лежать на дне овражка.
Двое из охоронцев немедля бросились к лежащему.
– Зимород, ты как, руки-ноги целы, чего молчишь? – Засуетились воины вокруг лежащего на снегу молодого соратника.
– Что с ним? – Встревожено спросил князь.
– Жив, но двигаться не может, сейчас вытащим и на коня положим…
– Погодите, оставайтесь при нём, осторожно его на спину переверните и никуда пока не тащите, – быстро повелел Игорь, спускаясь вниз. – Похоже, хребет повредил…везти его поперёк конской спины сейчас нельзя, – упавшим голосом молвил князь. – Вы, двое, за возом. Ты, – оборотился князь к последнему из охоронцев, – в терем немедля, вели топить мовницу, да матерь Ефанду извести о сей беде! – Князю было отчаянно жаль своего совсем молодого, но ловкого стременного. Как и все в его ободритском роду, он уважал смелых людей и щедро награждал их, несмотря на возраст и положение. А тут ещё чуял себя виноватым из-за своей задумки ехать напрямик.
Охоронцы под зорким присмотром князя внесли стонущего стременного в мовницу, уложив в предбаннике на широкой лаве, и принялись острыми ножами разрезать на нём одеяние, чтоб не тревожить снятием повреждённый хребет. Затем, сняв рубахи и оставшись в одних портах, Игорь с охоронцами с величайшей осторожностью внесли юношу в парную и уложили на полку лицом вниз.