С рассветом Игорь двинул рать к Донцу, стремясь добраться и до воды, и до переправы. Ханы, заметив это, повели в бой своих воинов. Увидев основные силы половцев, Игорь и его родичи пришли в смятение и не знали, как строить полки. Игорь сказал: «Думаю, что собрали мы на себя всю землю Половецкую — Кончака, и Кзу Бурновича, и Токсобичей, и Колобичей, и Етебичей, и Терьтробичей». Наконец решили: всем всадникам сойти с коней и биться в пешем строю, пробиваясь к Донцу. «Если побежим и утечем сами, — рассудили князья и дружинники, — а черных людей оставим, то от Бога нам будет грех, что, их выдав, ушли. Но или умрем, или живы будем на одном месте». Впрочем, владимирская летопись, в отличие от киевской, объясняет решение дружинников Игоря не столь благородно: «…ведь кони под ними изнемогли».
Сеча разгорелась близ впадения Каялы в Донец. Половцы, пытаясь отрезать русских от реки, в итоге «притиснулись» к ней вместе с ними. Игоря ранили в левую руку, и она омертвела. Был ранен и его воевода, шедший впереди княжеского полка. Бились весь день до вечера, множество воинов Игоря было ранено или убито. Попытки прорваться к Донцу не прекращались всю ночь и уносили всё новые жизни{261}.
Вот как описывает начало битвы «Слово»:
На рассвете в воскресенье битва продолжилась, и ход ее, без того тяжкий, окончательно переломился не в пользу князей. Ковуи, устав сражаться за них, «возмутились» и обратились в бегство. Они, в отличие от русской знати, с лошадей не сходили, и потому догнать их оказалось трудно. За ковуями побежали некоторые ополченцы и боярские «отроки»-дружинники. Игорь, из-за ранения снова оседлавший коня, оставил сражение и пытался остановить бегущих. Битву возглавил Всеволод, вокруг которого сплотились в пешем строю знатные русичи. Игорь снял шлем, чтобы дезертиры узнали его и послушались его призыва. Но и это не помогло — из всех беглецов вернулся только некий Михалко Юрьевич, судя по упоминанию отчества, боярин; для ковуев же и простых воинов, бежавших за ними, князь сейчас был никем.
Всеволод между тем, по свидетельству летописи, «немалое мужество показал». О том же сказано и в «Слове»:
Перед последним четверостишием автор «Слова» вспоминает прежние войны Олега «Гориславича» и сравнивает те бесчестные усобицы с битвой Игоря против Степи. С одной стороны, «полк Игорев» более славен:
Но, с другой стороны, оттого и горечь поражения больше, чем невзгоды княжеских распрей:
И крамолам Олега, и доблестям его внука конец один: зря пролитая русская кровь. Потому и Нежатина Нива, где пал киевский князь Изяслав, — тоже «Каяла»: