Симон повертел ножом возле самого лица Бастиана и засмеялся, увидев, как по стенам подземелья запрыгали зайчики, пускаемые клинком. Снова наклонил голову.
Бастиан едва мог дышать. Каждый вздох причинял ему адскую боль. Ну, сделайте же что-нибудь, сделайте…
Сквозь шум, стоявший в голове, он едва слышал голоса остальных. Видел, как Пауль и Ларс одновременно бегут к Симону.
Они ошибались, недооценивая его возможности. Симон вовсе не был медлительным, и отвлечь его было невозможно. Он сорвал с Бастиана очки и молниеносно приставил острие ножа к левому глазу; кончик ножа замер почти рядом с глазом, совсем рядом.
— Два маленьких глазика, глазика было у одного поросенка, который засмотрелся на чужую невесту, вот и остался глазик один, — нараспев произнес Симон. — Сделаете еще шаг, и поросеночку хватит и половинки очков.
Он еще ниже наклонился над Бастианом, уперся левой рукой ему в лоб. Бастиан сжал веки, чувствуя, как острие ножа касается кожи.
Остальные закричали. Сквозь гвалт донеслись слова отца:
— Оставьте его! Немедленно!
А потом раздался голос, который Бастиан боялся услышать больше всего.
— Симон?
Вес, придавливавший его, сместился.
— Симон, я здесь. Я вернулась.
Нож перестал упираться в глаз Бастиана, и он отважился поднять веки. Айрис стояла возле одного из фонарей, менее чем в пяти шагах от него. Ее лицо было мокрым от слез.
— Вернулась, значит. К нему или ко мне? — В словах Симона явственно слышалось недоверие.
— Конечно, к тебе. Мы ведь созданы друг для друга.
Вес чужого тела уже не давил на грудь Бастиана; он глубоко вздохнул, перекатился на бок, скрючился.
— Отойдите от меня, все! — воскликнул Симон. — А ты, моя сладость, иди сюда. Иди ко мне.
Не делай этого, не делай этого, не делай этого!
— Ты знаешь, что нарушила наши правила?
— Конечно. Сделай мне очень больно.
— Этого, как мне кажется, недостаточно. Ну да ладно. Поговорим об этом дома. Разве ты меня не поцелуешь?
Бастиан поднял голову. Он видел лицо Айрис, полное отчаяния и отвращения. Симон стоял перед девушкой, нож теперь был на уровне ее пупка.
Она выгнулась, прижала свои губы к его; но уже в следующее мгновение отвернулась, упала на колени и достала фляжку с водой.
— Ты ведь умеешь делать это лучше, моя сладость. Впрочем, мне не сложно научить тебя снова. — Он схватил ее за волосы и поднял. — Скажи-ка, красавица, своим друзьям «до свиданья». Нам, к сожалению, пора прощаться.
Нет! Бастиан вскочил на ноги. Чувствовал он себя намного лучше, чем ожидал, снова мог дышать, и приступ ярости снова взял над ним верх. Он отыскал очки, валявшиеся на земле. Целые и невредимые. Это хорошо.
— Что там с твоей бренчалкой? Ты наверняка хочешь взять ее с собой?
Симон рывком повернул голову Айрис в сторону сумки с арфой.
— Нет. — Голос девушки звучал совершенно спокойно. — Мне она больше не нужна.
Она посмотрела на Бастиана и не отводила взгляд, пока Симон не схватил ее за затылок и потянул за собой.
— Ну ладно, Пауль, ты все-таки сдержал свое слово. Что касается денег, я еще дам о себе знать.
— Вот гадство, — пробормотал Пауль, обращаясь к Бастиану. — Я просил ее остаться с остальными, честное слово. Я хотел, чтобы она была в безопасности, но она просто убежала. И я даже не мог ничего крикнуть ей вслед, иначе он отыскал бы ее еще раньше. — И совсем тихо: — Я не знал, что он и правда больной на голову.
Бастиан ничего не ответил, неотрывно смотря на Айрис: девушка держала фонарик, а Симон подталкивал ее в спину, заставляя подниматься по лестнице. Нож он сжимал некрепко, почти небрежно, но было ясно, что это не помешает ему в случае необходимости нанести молниеносный удар.
Я не могу ничего сделать. Ничего. Это было невыносимо, хуже, чем ощущение, что нечем дышать, хуже, чем всё, что он пережил за последние дни. Айрис так долго спасалась бегством, держалась так аккуратно, так внимательно и осмотрительно, но человек, преследовавший ее всё это время, наконец достиг своей цели. И только по его, Бастиана, милости.
Он, пошатываясь, по инерции сделал пару шагов вперед и только тогда заметил эту вещь. Она лежала там, где свет смыкался с тенью, в том же месте, где оставил ее Пауль.
Увидев ее, Бастиан больше ни о чем не думал. Нырнув в темноту, он поднял меч — почти бесшумно. Не высовываясь из тьмы, держась за спинами остальных, он вел себя тихо, как мышь. Осторожно нашел ногой первые ступеньки и ловко скользнул вверх. В руке Бастиан ощущал тяжесть оружия, сеявшего смерть много веков назад.