«Красно-коричневая дума» в газете «Завтра». По мнению автора, на смену прежнему курсу беспредельного «американизма» и раздела страны «под шумок перехода к демократии» приходит новое имперское начало. При этом «Завтра» поставила под сомнение искренность намерений Путина, считая его ставленником сил, заведших страну в тупик, ложно перехвативших государственно-патриотическое знамя оппозиции.
Следуя извилистой логике А.Нагорного, идея возобновить войну в Чечне – победоносную, позволяющую на волне возрождения патриотизма гладко передать власть «своему человеку» была поставлена «кремлевским узурпатором» перед
Чубайсом и Березовским поздней весной 1999 года. Затем к этой тайной операции якобы привлекли военных. Заманили басаевцев в Дагестан, которых встретили огнем танков и самолетов. «Уничтожение ваххабистских аулов плавно перетекло во взрывы жилых домов Москвы и Волгодонска, которые попросту не могли состояться без прямого вмешательства определенных ельцинских структур. Видимо, спасение режима и «семьи» — задача, перед которой немеют мораль и не имеют смысла человеческие жизни… Взрывы и жертвы прийтись как нельзя более кстати».
Автор предложил в целях избежания тотального диктата группы Путина Чубайса «под фальшивым знамением ура-патриотизма» осуществить сближение КПРФ и ОВР, лично
Зюганова с Примаковым — Лужковым и даже Явлинским, объединение в единое целое всех антикремлевских сил.
Главный вывод — закулисная победа Березовского («Единство») и Чубайса (СПС) над русским народом пока не состоялась.
Свой анализ итогов выборов, осветивших по новому динамично меняющийся политический ландшафт современного российского общества, дали журнал «Новое время» и «Новая газета» в уже частично цитировавшейся публикации Л.Шевцовой. По глубине постижения «феномена Путина», серьезности подхода к проблеме данные публикации привлекают к себе особое внимание.
Истоки «феномена Путина» лежат в области произошедшего в массовом сознании общественного поворота, писала Л.Шевцова. В этом проявилось стремление населения и политического класса к установлению «диктатуры порядка» — прямой результат событий августа-сентября. В итоге сменились общественные ориентиры — от стремлений к стабильности и спокойствию к… «жесткой руке».
С одной стороны, как говорилось в «Новой газете», это стало результатом потери ощущения личной безопасности (взрывы в Москве), а с другой — отражением в сознании власть предержащих разразившихся скандалов в западных СМИ («Бэнк оф
Нью-Йорк»), которые показали всю эфемерность надежд «верхов» на наличие
«запасных аэродромов» вне территории страны. Запад отшатнулся от России.
По наблюдениям Л.Шевцовой, неизвестность Путина помогла ему, в том числе для того, чтобы удачно дистанциироваться от Кремля. В обществе же наблюдалась усталость от маразматической власти, но в то же время сохранялась боязнь потрясений при ее уходе. В стране же не происходил процесс назревания революционной ситуации. Поэтому «обновление лица власти» встретили с облегчением
(и поддержали партию «непузатых начальников», как метко выразился один из участников телепрограммы Е.Киселева на НТВ в ночь после выборов).
В материале И.Мильштейна «Явление преемника. Здравствуйте, я ваш Путин» в «Новом времени» автор также вышел на попытку описания процессов, происходивших в массовом сознании граждан России, но высказался с еще более критических позиций.
Подзаголовок материала показателен: «Если выборы завтра, то преемник побеждает едва ли не в первом туре, легко разделываясь с героями и кумирами вчерашних дней… Однако эти выборы не завтра». Путин, по мнению И.Мильштейна, — дитя
«эпохи кромешного разочарования во всех идеологиях, тотальной фрустрации и злобы, порождение мстительной мечты (народного мифа) о «твердой руке», о
«порядке». Взять такого, как считает автор, можно было из чекистской среды.
Нарастание этой общественной потребности чутко уловили в кремлевской администрации. Среди набора требуемых качеств — «лояльность Кремлю и способность обеспечить достойную жизнь уходящему президенту и его многочисленным родственникам». При этом личность наследника не играла существенной роли.
Сложность задачи заключалась в том, что у партии власти был полнейший кадровый голод.