Она бы никогда не узнала, почему они так заморочились. Разве оставшаяся часть их семьи не знала, что они богаты? Разве они не такие же богатые? Её родители всегда пытаются доказать, что они самые лучшие и самые богатые. Если спросить Хейли, то, по её мнению, они просто жалкие, но никто, конечно, её не спрашивает. От неё ждут появлений на семейных вечерах, идеальной игры и того, что она будет держать язык за зубами. Ага, в следующие четыре часа будет очень весело. В это время её мама сказала бы Хейли, что ей непременно нужно остаться, или она закатила бы истерику, чтобы девушка перестала капризничать. Хейли принимала бы жалостливые взгляды по поводу своего семейного положения, бездетности, работы и внешнего вида. Ага, будет замечательно. Просто великолепно.
Почему её чёртова верная машина не могла опрокинуться по пути сюда или, ещё лучше, чтобы в ней закончился бензин, и Хейли осталась бы одна в затруднительном положении, во власти диких животных, которые растерзали бы её и спасли от этого ада. Неужели она слишком многого просила?
Хейли провела рукой по блузке, приглаживая её, пока приближалась ко входной двери. Дверь открылась прежде, чем она смогла постучаться. Джейсон, их сопливый лакей за последние десять лет, неприятно смотрел на неё свысока.
— Ваша мама ждала вас ещё полчаса назад, мисс Блэйн, — сказал он, фыркнув. Не осталось незамеченным то, что её сестёр он называл по именам и даже улыбался при этом.
Хейли не собиралась стоять здесь и спорить с мужчиной.
— Где она?
Ещё одно фырканье.
— Мадам на заднем дворе. Она очень измождена. Она день и ночь работала над этим барбекю, встала с первыми лучами солнца и ещё не отдыхала!
— Ну-ну, — рассеяно произнесла Хейли, проходя мимо огромного количества незнакомых людей. Смешно, что семейные барбекю в её семье означают присутствие всех, кого её родители хотят поразить или с кем можно посплетничать. Кажется, она единственная, кто не привёл с собой свиту. У неё есть друзья, о которых Хейли действительно заботилась и которых могла привести. Но именно потому, что девушка о них заботилась, она не могла навязать им такое.
— Хейли, рад тебя видеть! — сказал её кузен Джейкоб. — Ты должна приехать этим летом в Виньярд и остановиться в моём новом коттедже. Он замечательный, тебе понравится! — сказал кузен достаточно громко, чтобы привлечь к себе внимание. Учитывая то, что Джейкоб ненавидел её, Хейли не сомневалась, что это представление было разыграно для окружавшей его толпы. Возможно, это было связано с тем, что, когда они были детьми, она добавила в его шампунь крем для депиляции. Но неважно.
Хейли просто натянула фальшивую улыбку, которой научила её мама, и прошла на задний двор, где обнаружила свою родительницу, усердно попивающую мартини и болтающую с её сёстрами, несколькими тётями и бабушкой, подрёмывающей в кресле-каталке в нескольких метрах под зонтиком.
Отец Хейли, сводные братья, несколько дядей, кузенов и мужчин, которых она не узнала, сидели на другой стороне огромного патио из кирпича, который простирался на всю длину особняка. На лужайке профессиональная обслуга готовила барбекю на огромных газовых решётках, в то время как остальные выставляли еду на столы и стулья вокруг столов, которые занимали ни много ни мало — сорок тысяч квадратных метров заднего двора.
Девушку не удивило, что на семейном барбекю не присутствовали дети, потому что привести сюда детей — означает вывести её маму из себя. Это ни капельки не удивительно, если учесть, что её мать определённо была королевой публики. Она почти не присутствовала во время их детства. «Зачем это делать, когда можно заплатить кому-то ещё», — таков был лозунг её матери. До десяти лет Хейли, её братьев и сестёр воспитывали няни и горничные, а потом детей отправили в закрытую круглогодичную школу заграницу. И с тех пор в этом доме они были только гостями.
Некоторые могли бы подумать, что такое воспитание безнадёжно, и, кстати, Хейли бы с этим согласилась. Потому что её родители принимали детей за аксессуар, им до них не было никакого дела. Такое детство было бы ужасным, если бы её бабушка с дедушкой в первую же неделю не купили дом рядом с её школой и не забрали бы Хейли к себе. Благодаря им, у Хейли было замечательное детство. Ей нравилась та жизнь, которую они ей дали, и именно поэтому в восемнадцать лет она взяла эту самую жизнь в свои руки и решила следовать своим собственным мечтам, а не идти по стопам своей семьи.
— Ох, Хейли! Ты здесь, дорогая! — весело сказала её мама. Она пыталась улыбаться? Ага, очевидно, снова вколола ботокс. Её лицо казалось полностью замороженным.