Маленьким таким зверьком, забившимся в дальний конец длинной норы. Это благоприятно действовало на нервную систему – лучше, чем пьянка. Но его, увы, пометили, и он остался «Томасом У. Брейном».
Заметив выход на внутренний двор, Брейн расслабленной походкой направился в сторону солнечного света и ароматов клумб.
Ему нравились цветы серединных планет, а здешняя флора угнетала еженедельными напоминаниями о дезинфицирующей камере душа.
Заметив скамейку, он присел, откинулся на спинку и прикрыл глаза.
– Устали, сержант? – услышал он женский голос и, оглянувшись, увидел в нескольких шагах такую же скамейку у выхода из другого жилого блока. Женщина курила сигарету и посматривала на него с улыбкой.
– Есть немного, – признался Брейн. – Такой контраст расслабляет.
– Это не вы там бегали по джунглям, пока мы перебирались из горящего броневика?
– Нас было двое.
– Вы хорошо сработали. Мы по-настоящему даже испугаться не успели, меня только здесь этот страх сковал. Курю вот, хотя восемь лет как бросила.
– Меня зовут Томас.
– А я Лейла. Идите на мою скамейку, Томас, а то так неловко разговаривать.
– Да, – согласился Брейн и перешел к новой знакомой. – А вы, значит, одна из тех важных специалистов?
– Вам нас так отрекомендовали?
– Примерно. Правда, железо на платформе оценили дороже.
– Это понятно, – усмехнулась Лейла и точным броском отправила окурок в урну. – Это делитель, ускоряет обогащение смеси в десятки раз по сравнению с теперешним. Их в серии еще нет, забрали прямо из лаборатории.
– Из вашей?
– Угадали, Томас.
Лейла повернулась к Брейну, и он заметил вышитые полковничьи звездочки, которые на робе были едва заметны.
– О, мэм!
– Ай, – отмахнулась она. – Не обращайте внимания. Я гражданский специалист, а эти звездочки только отражение статуса.
– Ну, все-таки полковник…
– А вы никогда не укладывали полковника в постель, Томас?
– Нет, Лейла.
– У вас есть шанс. Идемте, у меня, согласно статусу, собственные апартаменты.
Лейла поднялась и одернула легкий китель.
– Я что, слишком навязываюсь?
– Нет, мэм, – ответил Брейн, поднимаясь со скамейки. – Просто все так неожиданно. Если бы сюда прорвались партизаны, я бы удивлялся меньше.
– Ну так идемте, пока они не прорвались и не испортили нам вечер.
25
В своем блоке Брейн появился спустя час и сразу попал под расспросы. Более других причиной его отсутствия интересовался Ольсен.
– Вот, Томас, и начальство на базе тебя боится, и шабашники к себе закликают, и даже здесь, где на каждую бабу сто претендентов, ты выхватываешь самую лучшую за пару минут беседы.
– Ну, не за пару, – пожал плечами Брейн, садясь на койку в общей комнате.
– Значит, насчет минут я не ошибся?
– Мне просто повезло.
– Как ты это делаешь? Почему ты крут?
– Хочешь быть таким, как Томас, сгоняй четыре раза в госпиталь с железом в брюхе и станешь таким же везучим и крутым, – посоветовал Ляминен, листавший какой-то старый журнал по сельскому хозяйству.
– Это и дураку ясно. Но вот как бы и крутым стать, и в госпиталь не мотаться?
– Тогда нужно поймать счастливую гранату, – произнес Харви, который дремал на короткой для него койке, прикрыв рукой глаза.
– Как это?
– Есть такая солдатская легенда, – поддержал его Леон. – Каждая тысячная граната – счастливая. И если ее поймаешь, она не только не взорвется у тебя в руках, но и сделает счастливым.
– Блин, да вы прикалываетесь надо мной! – догадался Ольсен, и все засмеялись.
Харви растер руками лицо и сел, опустив ноги в ботинки, которые назывались «монтажными», потому что вставлялись прямо в бронированные краги боевого комбинезона.
– Что, действительно стоящая девица?
– Ей сорок лет.
– Здесь выбирать не приходится.
– Стоящая и выглядит молодо – моложе меня.
– Эй, а это не она вон там? – спросил лейтенант Моузер, подходя к окну, и тотчас к нему бросились все, кроме Брейна.
Толкаясь, они пытались рассмотреть знакомую Брейна, а из-за плохого светопропускания поляризационного стекла слегка размытый женский силуэт каждый дорисовывал соответственно своей фантазии и представлению о прекрасных женщинах.
– Не, ну вполне ничего, а, Леон? – толкнул локтем напарника Ляминен.
– Стройная, – произнес Ольсен.
– А в толпе она была незаметна, – добавил Мози.