— Здесь нет виноватых Гроннигах. Никто не знал, что так получится.
— Ладно, будь на чеку. Я немного вздремну. Эта езда в телеге изрядно выматывает.
— Соглашусь, отдыхай тогда. Я покараулю.
Всю ночь и до первых лучей солнца, сжимал руку Левзеи. Несколько раз менял налобную повязку, которая быстро высыхала от повышенной температуры тела охотницы. Жизни добрались до двадцати двух процентов.
— Приехали! — прозвучал мужской голос и обоз остановился.
Я растолкал дварфа, а сам выбрался из повозки и наведался к Сереброусу.
— Это здесь? — поинтересовался у купца.
— Точно не скажу, но где-то по близости. В тех лесах, — он указал рукой в сторону дикой чащобы, — говорили, что над её хижиной кружит стая птиц. Имей ввиду, когда будешь искать.
— Понял, спасибо тебе, Сереброус.
— Это вам спасибо. Мы какое-то время перекантуемся неподалёку. Двуроги совсем запыхались от такого бешенного темпа. К полудню продолжим путь. Если успеете вылечить члена вашего отряда, то охотно докинем вас до варсагских пастбищ. Отсюда до них рукой подать.
— Я учту это, Сереброус.
Вернувшись к повозке, обратился к Гроннигаху:
— Надо соорудить носилки, чтобы можно было передвигать Левзею.
— Хорошо, я займусь. Ты узнал где ведунья?
— Сереброус сказал, что она в этом лесу и ориентироваться надо на летающих птиц. Они кружат над её домом.
— Звучит очень недобро, — наморщился дварф.
— У нас нет другого выбора, если хотим не дать Левзее умереть.
По прошествии получаса Гроннигах явил своё творение, состоящее из деревянных палок, обмотанных верёвкой.
— Так это же волокуша[2], а не носилки, — удивился я.
— Так будет лучше. Я потащу на них Левзею, а вы с Каской будете охранять нас, если что-то пойдёт не так.
— Разумно. Тогда приступим.
Неторопливо спустив лучницу с повозки, заботливо уложили её на волокушу. Гроннигах ухватился за оглобли и мы двинулись в лес.
Больше трёх часов блуждали среди непролазной лесной растительности. Жизни Левзеи дошли до одиннадцати процентов. Силы покидали её, напряжённое дыхание замедлялось.
Я внимательно смотрел по сторонам и на небо, в поисках птиц или каких-либо других ориентиров, стараясь не поддаваться отчаянию.
— Постой, Стас, мне нужно немного отдохнуть, — отпуская оглобли, произнёс дварф и согнувшись, упёрся руками в колени.
Я обречённо смотрел на Каску. Как не пытался объяснить или внушить глупой пантере, что необходимо найти хижину ведуньи, чтобы спасти Левзею, животное не понимало меня и не отходило от хозяйки.
— Печально признавать, Стас, но мы сделали, всё что могли. Боюсь Левзея переродится и в рейд придётся идти нам вдвоём. Она знает, что мы после Шанду задержимся в Варсаге и обязательно отыщет нас. Перерождение — часть жизни и мы не всегда можем повлиять на него.
Слова Гроннигаха с упрямым нежеланием врезались в сознание. Наступал сложный этап принятия неизбежного. Он был прав. Всё, что от нас зависело, мы исполнили. Но как не хотелось это признавать. Соглашаться с тщетностью потраченных усилий. Я опустился на землю, наблюдая как еле заметно понижается полоска жизни Левзеи. В горле стал ком.
— Угу! — раздалось поблизости.
Мы с дварфом замерли.
— Угу! — повторилось снова.
— Ты не про эту птицу упоминал? — буркнул дварф, куда-то всматриваясь
Проследив за взглядом дварфа, заметил крупную птицу пепельного цвета, сидящую на длинном суку. Она странно вертела головой, а её глаза отрывисто смотрели то на меня, то на дварфа, то на Левзею с пантерой.
«Серый совун», — высветилось над ней.
Птица вспорхнула и полетела в глубь леса.
— За ней, Гронн, это знак!
— Ты уверен? — возразил дварф.
— Да!
— Чтож, хорошо.
Гроннигах поднял с земли оглобли и последовал за мной. Я шёл за пернатым, стараясь не терять его из виду. Совун с некоторыми задержками перелетал с ветки на ветку.
Сколько точно времени мы преследовали пернатого проводника, не считал, но когда жизни Левзеи достигли пяти процентов, Серый Совун вывел нас к одинокой бревенчатой хижине. Из трубы установленной на крыше струился белый дым. Единственное видимое окошко избы было настолько запачканным, что рассмотреть внутреннее убранство не представлялось возможным.
— Пришли, — выдохнул я.
Гроннигах опасливо опустил на землю оглобли и осмотрелся. Всем своим видом он давал понять, что ему здесь не по себе. Каска ещё ближе прижался к Левзее. Один я ничего подозрительного не ощущал. Подойдя к входной двери, судорожно постучал.
— Есть кто? Нам нужна помощь! Помогите пожалуйста!
Послышался скрип половиц. Дверь немного приоткрылась и в проеме показалась половинка старческого лица.
— Чего разорался? Я не глухая.
— Простите пожалуйста. Нам сказали, что в этих местах живёт ведунья и что она может нам помочь. У нас тяжело раненый.
Дверь полностью отварилась и в проходе появилась горбатая старушка с длинным носом и растрепанными волосами. Пока бабушка осматривала нас, я пригляделся.
Кимо́ра
Димиген
Больше никакой информации не проявилось, но меня смутило другое. Раньше не попадалась эта раса и я быстро полез в описание.
Димиген — результат смешения трёх и более рас. Склонны к магии и не способны обучиться боевым навыкам. Димигены полностью не принадлежат ни к одной из рас, наполняющих их кровь и являются изгоями. Имеет расовый бонус всех расовых смешений.
«Ничего себе! Круто иметь бонус от всех рас, участвовавших в твоём происхождении», — подумалось мне.
— Ты про неё? — Кимора показала пальцем на Левзею, лежащую на волокуше.
— Да, у нас мало времени. Здоровье скоро иссякнет.
Старушка хмыкнула и медленно подошла к раненой. Гроннигах отступил на несколько шагов, давая ей пройти. Кимора наклонилась и грубо оттянула рукой стёганную куртку, открывая место ранения, за малым не оголив грудь Левзеи, что немного взбесило меня, но я сумел сдержаться.
— Чем ей нанесли рану? — невозмутимо спросила старушка.
— Вот этим.
Материализовав стрелу, которую выдернул из Левзеи, протянул бабушке.
Вы потеряли отравленная охотничья стрела
Кимора пристально всмотрелась в наконечник, затем лизнула его и сплюнула.
— Неси её в дом.
Дварф потянулся к волокуше, но старушка остановила его.
— Не ты, пусть он несёт, — она указала на меня, — а ты, дварф, оставайся здесь и придержи питомца. Не люблю кошек, впрочем как и дварфов.
Вены Гроннигаха вздулись, от слов старухи. Меня так же ошарашила её резкость.
— Я не оставлю друзей, — рявкнул Гроннигах.
— Либо так, либо никак, дварф. Решайте сами, — возразила Кимора, ехидно смотря на нас.
— Гронн, побудь с Каской, пожалуйста. Всё будет хорошо.
— Если что, крикни, — холодно выпалил дварф, материализуя секиру, с засохшей на лезвии кровью разбойников.
— Хе-хе-хе, — засмеялась старушка, совершенно не испугавшись дварфского жеста.
Подняв Левзею на руки, понёс в хижину. Оказавшись внутри, Кимора велела положить лучницу на кровать, а сама тем временем захлопнула за нами дверь.
Внутреннее убранство веяло древней стариной и намекало на аскетичный образ жизни хозяина дома. У небольшой каменной печи висело множество различных сушёных растений, ягод и грибов.
— Вы сможете вылечить её?
— Вопрос не в этом, юноша, а в том, сможешь ли ты оплатить лечение?
— Что вы имеете ввиду?
— Мир не так щедр, да и я не благодетель. Любые знания или труд требуют свою плату.
— Хорошо, что вам нужно? Деньги?
Я достал горсть серебряных монет, но Кимора даже не взглянула на них.
— Понятно, может это?
Вынул из инвентаря неопознанный амулет гоблина-шамана.
— Занятная вещица, но мне она тоже надобности.
— Тогда скажете, что вам нужно? У нас мало времени.
Жизни Левзеи опустились до трёх процентов. Я начал волноваться, что было очень заметно.