«Прыгнуть с парашютом, с самолёта… Говорили они. Вот куда надо было сходить, а не эти вечные разговоры и сборы о том, чего никогда не произойдёт», — вспомнил я один из субботних вечеров в компании друзей, когда мы сотый раз все дружно решили записаться на прыжок с парашютом.
Левзея смотрела на меня как на умалишённого. Ей казались непонятны мои эмоции и детская радость от происходящего. Но больше всех недовольным был Каска. После каждого спуска с водопада ему приходилось вытряхивать из себя всю воду, что так легко впитывала его кошачья шерсть.
Суетливое течение пыталось то развернуть наш корабль, то насадить его прямо на рифы, лишь невероятные штурманские навыки Гроннигаха спасали от неминуемой катастрофы. Дварф держал рулевое весло со всей силой и каждый раз умудрялся обходить особо опасные речные участки.
— Последний! — с задором крикнул дварф.
Уже в привычном нам движении судно плюхнулось на нижний водяной ярус, а затем проворно устремилось по прямой. Больше ничего не мешало ему и все рельефные неровности остались позади.
Отцепившись от плота я приподнялся и огляделся. Фонаря рудокопа, что некогда бережно прикрепил дварф к носу корабля, на месте не было. Левзея испуганно посмотрела на небо.
— Не беспокойся, — произнёс я, подходя ближе к ней, — она скоро закончится.
— В твоём мире тоже есть эта страшная магия? — тихо спросила она, удостоверившись, что Гроннигах нас не слышит.
— Я же говорил, в моём мире нет магии, а то что ты сейчас видишь и слышишь — природное явление. Так происходит, когда выполняются несколько условий. Как квест.
Назло моим словам, гроза бушевала долго, по меньшей мере минут сорок. И оборвалась она так же разом, как и началась. Сняв с себя все мокрые вещи, принялся их отжимать. Гроннигах, закрепив бабайку по моей методике, присоединился ко мне. Охотница переоделась в единственную сухую одежду, которая у неё была.
Яркий наряд Левзеи сразу выделил её из общей пасмурной картины и приковал наши с дварфом взгляды.
— Разрази меня гром, Левзея, не думал что ты носишь платья. Обычно все члены воровского клана носят лёгкие тканевые обноски. Неужто Ни́бул изменил себе и заставил вас носить такое?
— Нибул здесь не причём! — грозно возразила она. — Я вообще-то девушка, если вы оба забыли и мне нравится носить платье, иногда. И как уже не раз говорила, я больше не состою в клане.
Снова услышав это имя я насторожился. При первой нашей встрече с лучницей, она спросила: «Не послал ли меня за ней этот самый Нибул?», на что я уверенно ответил: «Понятия не имею, кто это такой». Как в итоге оказалось он был лидером клана воров и именно он спас юную Левзею из лап орков Хаоса. Остальные подробности, к сожалению, мне не были известны.
«Интересно, разыскивает ли он её до сих пор? И что вообще она ему такого сделала, чтобы он за ней охотился?» — эти два вопроса надолго зависли у меня в голове.
Гроннигах хмыкнул и повернулся к носу судна. На его лице застыл дикий ужас. Я мгновенно покосился на ближайшее побережье в надежде не увидеть страшного ночного зверя.
— Г-г-где он? Где мой фонарь? Куда он делся? — раздосадовано выпалил дварф, вертя головой по сторонам.
— Его смыло после первого перепада. Я тебе кричала, но ты, весь в своём звонком хохотании, не слышал меня, — вставила свои пять копеек Левзея.
Таким расстроенным Гроннигаха я никогда не видел. Дварф очень не любил терять свои вещи. Видимо с каждой связано было какое-то воспоминание.
— Держи, — я протянул ему свой фонарь рудокопа.
— Спасибо, Стас, но мне не нужен фонарь. Его можно купить почти в любой лавке.
— А в чём же тогда дело?
Дварф долго мялся, а потом высказался:
— Беда в том, что я в фонаре спрятал карту пещеры, чтобы если что случись, её сразу никто не смог найти. Знаю, глупо было с моей стороны, но теперь же ничего не воротишь.
— Ну так мы же были в пещере и я примерно знаю куда идти. Ничего страшного, не переживай.
— Я переживаю, что его смогут найти, а вместе с ним и карту. Сам понимаешь, наступит ночь и он будет светить даже под водой.
— Даже если и случится такой расклад, ты же понимаешь, что за ворота никто пройти не сможет. Только нам известно, что для этого нужно.
— Может ты и прав, — разочарованно высказал дварф, усаживаясь рядом с рулевым веслом.
Следующие четыре дня мы сплавлялись по реке без остановок, с целью как можно дальше оторваться от, преследовавшего нас, Шкуродёра. Управление плотом поделили на две смены. Днём я и Левзея, ночью — Гроннигах.
Это были самые лучшие мои дни в Авриет. От наших частых поцелуев губы стали обветриваться, но нас это не останавливало. Мы не могли насытиться друг другом. Левзея не была похожа ни на одну девушку из моей прошлой жизни. Вся эта модная испорченность ей не была знакома. Она ничего не требовала и довольствовалась тем, что имеет. Мне нравилось её веселить, видеть её улыбку. Нашу идиллию нарушал лишь редкий дварфский храп.
Всю дорогу я рассказывал ей о всяких интересных вещах из своего мира, а она слушала, затаив дыхание и не верила, что такое может происходить на самом деле.
— Да и все вещи сразу становятся чистыми, а ещё приятно пахнут.
— А чем пахнут?
— Чем захочешь, можно выбирать запах.
— Хотела бы я себе такую чудо-коробку, а то я стираю свои вещи в реках и озёрах обычно и они пахнут всегда одинаково.
— Ну может быть когда-нибудь и здесь до этого дойдут.
— Ладно, пора будить Гроннигаха, началась его смена, — сообщила Левзея и направилась к спящему дварфу.
Как только нас сменили, я доковылял до места, где когда-то стоял навес, достал спальник и постелил его на влажные брусья плота. Левзея сразу заняла большую половину, оставив мне небольшой уголок ближе к самому носу судна. Мы ещё какое-то время тихо перекидывались фразами смотря друг на друга, пока я не провалился в крепкий сон.
— Стоило нам поругаться и ты тут же ухлестнул за новой юбкой.
Знакомый голос вытянул меня из полудрёма и пленил мой взгляд. На краю плота, спиной ко мне, стояла светловолосая девушка в тёмно-сером платье, всматриваясь куда-то в даль. Руки её были собраны впереди, свидетельствуя о том, что в руках у девушки что-то есть.
— Света!? Это ты?
— Ты бросил нас, Стас. Семью, меня, всё что тебе было дорого и ради чего? Её, этой кошки?
Я с трудом перевёл взгляд на лежащую рядом Левзею и свёрнутого калачом Каску. Они спали сном младенца, казалось, что ничто не сможет их разбудить. Гроннигах также придался блаженному забвению громко посапывая, облокотившись на бабайку.
В звенящей тишине плот медленно плыл в неизвестном направлении. Вокруг не было видно ничего. Густой туман окутал все горизонты, а небольшая речка превратилась в огромный спокойный океан.
— О чём ты говоришь? Я не по своей воле здесь, — недоумённо возразил я, приподнимаясь со спальника.
— Это неважно, Стас. Это всё уже неважно.
— Почему? Я делаю всё, чтобы вернуться и обязательно найду дорогу домой!
— Дома больше нет, Стас, больше некуда возвращаться, — сказала она и повернулась, открывая передо мной ужасное зрелище.
Вместо её глаз зияли чёрные провалы, с уголков которых по щекам катились багровые слёзы. С шеи тугим узлом свисала плотная верёвка, уходя вторым концом к предмету, что она держала в хрупких ладонях. Я пригляделся. Это был замшелый камень.
Девушка сделала шаг назад, теряя равновесие.
— Не-е-ет! — прокричал я и со всей прытью рванул вперёд, вытягивая руку, чтобы успеть ухватиться за Свету и не дать ей утонуть.
— Святая Ирида, Стас, отпусти мою руку! — выругался дварф, высвобождая запястье. — Какая пчела тебя укусила? Я чуть не побелел от твоей выходки. Зачем так кричать?
— Прости, Гронн, сон плохой приснился, — протирая глаза промямлил я.
— И меня разбудил, — недовольно сказала Левзея.
— Простите, я не со зла.
— Если тебя мучают кошмары, купи себе оберег и спи спокойно. В любом случае, хорошо что вы оба проснулись, мы почти приплыли к Лавретену. Я собственно вас будить и собирался, но за меня это сделал, Стас, — рассмеялся дварф.