— Да пошел ты, — сказала Наёмница и встала. Пора валить от этого типа, определенно.
Одна маленькая проблема — когда, потихоньку прихватив кинжал, она решительно устремилась вдоль притоки прочь, монашек просто пошел следом. И, спустя несколько часов, все еще тащился за ней, как хвост.
— И где же город? — осведомился он с самой невинной интонацией.
— Понятия не имею, — Наёмница редко терялась в пространстве и сейчас чувствовала себя растерянной. Она развернулась и посмотрела на воду, вспыхивающую под солнцем синими искорками. — В любом случае, если идти по течению притоки, однажды-таки выйдешь к Нарвуле и вдоль нее доплетешься до Торикина. Он большой, не пропустишь.
— Торикин! Город! — обрадовался Вогтоус. — Далеко до него?
— Мы не пойдем в Торикин! — прорычала Наёмница.
— Я только спрашиваю, — с широкой улыбкой заверил ее Вогт. — Так далеко или нет?
— Да откуда ж я знаю? Сколько бы ни было, а с тобой туда тащиться втрое дольше — потому что ты ущербный недоумок. В любом случае в Торикин я не сунусь. Паскудное местечко.
— Почему? Что с ним такое стряслось?
— Да что с ним случится… Он исправно платит дань кочевникам.
— Вокруг так много нового и непонятного. Я не все понимаю, — смущенно признался Вогт. — Вот, например, в чем разница между кочевниками и наемниками?
— Совсем тупой, да? Наемникам платят — и они воюют за тебя. Кочевникам платят — и они не воюют против тебя, — Наёмница ухмыльнулась. — Впрочем, в случае с наемниками оно может и иначе повернуться.
— Как это — иначе повернуться? — заинтересовался Вогт.
— Пришли мы в одну деревню. Они дали, но мало. Мы сказали: дайте еще. Они не дали. Тогда мы попросили у тех, с кем они собрались воевать, и те сразу заплатили втрое больше. Мы вернулись к первым — те ничего не подозревали — и сожгли их дома дотла. Эх, выгодная была сделка. Жаль, нельзя повторять такое часто, а то нам совсем перестанут верить, — объяснила Наёмница.
У Вогтоуса был несколько замороченный вид. Тем не менее он заметил:
— Кажется, вы плохо с ними поступили.
— Да? — окрысилась Наёмница. — Мы сказали: дайте больше, а они не дали. Они вообще нас за людей не считали. У них было озеро. Большое. А они не позволили нам начерпать из него воды, чтобы мы его ненароком «не запачкали». Указали на вонючее болото. Вот, говорят, идите туда. Потом мы все блевали, один даже помер.
— Тогда, видимо, все хороши, — резюмировал Вогтоус примирительным тоном. — Но тебе хотя бы было жаль того, который умер?
— Мне никого не жалко.
«Это даже забавно, — подумала она, — но мне никого никогда не жалко. Хоть бы себя пожалела». Она уселась на траву, там, где меж ветвей пролилось большое солнечное пятно, отломала от зачерствевшего, обглоданного по краям каравая половину и вонзила в нее зубы. Через минуту от куска ничего не осталось (Наёмница всегда ела жадно и быстро — а ну как отнимут?). Она принялась за остальное. Пухлый монашек может подкормиться за счет подкожных резервов. Она голодная, а кроме нее самой ее никто не заботит.
— И все-таки нам нужно в город. Там можно раздобыть карту, помнишь?
— Ненавижу Торикин. Я провела в нем слишком времени.
— Но нам нужна карта.
— Я не хочу туда идти.
— Но нам нужна карта.
Наёмница сердито замолчала. Толку-то говорить с этим придурком. Все гнет свое. Вогт задумчиво озирался. Осмотрев этот берег, он переключил внимание на противоположный.
— Там, на той стороне, кажется, дорога, — заявил он. — Вон пыль вьется.
— Я ничего не вижу, — отрезала Наёмница.
— Посмотри внимательнее.
— Вот еще. Тебе надо, ты и смотри, — буркнула Наёмница.
— Это определенно дорога, — взбодрился Вогт. — А каждая дорога куда-то ведет. Хм. Но не пуститься же нам вплавь…
— Мы поплывем, — стиснув зубы, процедила Наёмница. — До середины и потом ниже и ниже, до самого дна.
— Нет, — кротко и серьезно отозвался Вогт. — Туда нам не нужно. Нам нужно добраться до дороги.
— Наверняка где-нибудь дальше будет мост, — заметила Наёмница и угрюмо насупилась. Вот, начинается. Обсуждает его кретинские планы, как будто намерена в этом участвовать.
День выдался даже жарким — солнце ощутимо пригревало макушку. Вогт подошел, погладил Наёмницу по волосам и отметил: «Горячие». Наёмнице это ужасно не понравилось, но ее размышления по поводу того, чего бы такого гадкого ему сказать, чтоб навсегда отбить охоту ее трогать, так затянулись, что в какой-то момент стало поздно огрызаться. Она припрятала остатки каравая в свернутый плащ, сам плащ сунула под мышку и встала.