Лес, впрочем, не производил впечатление угрозы — лес как лес, только темный и цветов в нем не растет. Но что ей цветы — они ее и в лучшие дни не заботили. Под подошвами хрустели мелкие веточки. Сосредоточиться на окружающей обстановке мешал светозарный образ Вогта, с угнетающей настойчивостью продолжающий возникать у нее в голове. Наёмница уже начала злиться. Не слишком ли часто она вспоминает этого умалишенного? И еще одно не давало ей покоя: некая мельтешащая, не дающая поймать себя мысль… Наконец, изловчившись, Наёмница вцепилась в нее когтями и застыла как вкопанная.
Почему она сразу не обратила на это внимание? Прямо перед ее неудавшейся попыткой бегства, стоя за дверью, она слышала голос Вогта, и при этом у нее не возникло ни малейших сомнений: хоть он скотина, предатель и засранец, но в остальном в порядке. Спустя же десять или пятнадцать минут, когда его притащили в зал, он выглядел так, будто по нему прогнали табун лошадей. Синяки даже успели почернеть. Чтобы довести человека до такого состояния, его требуется колошматить как минимум сутки. «Нет, — мотнула головой Наёмница, — суток недостаточно». С Вогтовой неуязвимой шкурой они трудились бы дня три минимум. Не сходится.
Ну точно, Шванн наводит какие-то мороки. Якшаясь с колдунами, научишься всяким мерзостям… хотя эту тварь стоит остерегаться и по множеству других причин. «Так что из происходящего вчера было настоящим? — спросила себя Наёмница и сама же себя осекла: — Хватит терзаться вопросами без ответов. За это денег не дают».
Лес вдруг закончился, и далее не росло ничего, как будто близость замка лишала любую растительность шанса выжить. Лишь голая твердая почва, ставшая гладкой под постоянной полировкой дождей, да усеивающие ее камни — и мелкие, с кулачок, и большие валуны. Спотыкаясь, Наёмница доплелась до каменного дугообразного мостика, поднимающегося над широким звенящим ручьем. На середине мостика Наёмница остановилась и посмотрела вниз: ручей был прозрачный, сердитый и, кажется, очень холодный. На дне его лежало множество разноцветных булыжников и россыпь блестящих серебряных кружочков, похожих на монеты, но меньших по размерам. «Симпатично», — оценила Наёмница, хотя подобные мысли никогда не были ей свойственны.
От мостика было рукой подать до замка, и минуту спустя она оказалась возле гигантских дверей, черных, гладких, без каких-либо ручек. Створки прилегали друг к другу так плотно, что между ними и волос бы не протиснулся. Гостей в замке явно не ждали. Наёмница представила, как она безответно стучит в дверь день, два, семь. Ужасно.
Приказав своему унылому воображению угомониться, Наёмница яростно замолотила по дверям кулаками. Она ломилась минут пять, и результатом была лишь боль в сбитых костяшках. Неровно дыша, Наёмница остановилась отдохнуть, и тут жутчайше загрохотало, ударяя по ушам. Наёмница зажала уши ладонями и зажмурилась. Чуть-чуть привыкнув и сообразив, что если она в первую минуту не упала бездыханным телом, то и дальше наверняка выстоит, Наёмница начала различать в грохоте что-то смутно знакомое и наконец признала в нем собственный стук, увеличенный по громкости во много десятков раз. Это была настоящая пытка. «Запомни: долго стучаться — невежливо», — сказала она себе (теперь-то она знала: мало ли что из этого может получиться). Громовым раскатом прогремел последний удар, и все стихло.
Наёмница несмело опустила руки. В ушах звенело. Ну почему с ней вечно случается что-нибудь неприятное? Что-то болезненное? Что-то унизительное?
Створки дверей распахнулись. За ними было темно.
— Это обязательно было так делать? — раздался тихий голос.
Присмотревшись, Наёмница различила маленького сгорбленного желтолицего человечка. Одетый во все черное, он был почти невидим в темноте, и лишь его узкоглазое лицо витало среди черноты, как маска. Зрелище если не пугающее, то весьма неприятное.
— Что?! — переспросила Наёмница.
Человечек скривился и аккуратно дотронулся кончиками пальцев до своих маленьких аккуратных ушек.
— Не ори, — речь определенно исходила от Человечка. Но Наёмница не замечала движений его тонких, плотно сжатых губ.
— Мне нужно к вашему господину.