— Так оно и есть, — подтвердил Человечек.
— Кто ночью переносит их обратно? — спросила Наёмница. — И зачем?
Человечек молчал, и его темные глаза, пронзительные и умные, становились все уже и уже, пока не превратились в сплошные черные щели.
— Ты еще не разобралась?
— Нет, — Наёмнице было страшно неуютно.
— У тебя красные глаза. Слышала их голоса ночью?
Наёмница старательно сделала вид, что не понимает, о чем он.
— Чьи голоса? — невинно осведомилась она.
— Призраков.
— Так это были призраки? — выпалила она в ужасе. Ничего более глупого она сделать не могла.
Человечек, казалось, не обратил внимание на ее самообличительную реакцию.
— Да. Призраки камней, — он сжал губы. Затем посмотрел ей в глаза. Наёмнице было жутко под его непроницаемым взглядом, но какое-то время она терпела. Потом все-таки уставилась в землю.
— Что такое призраки камней?
— Камни бесчувственны, — продолжил Чёрный Человечек.
«Когда ж наконец небо сжалится и пошлет мне того, кто отвечает на вопросы прямо?» — мысленно простонала Наёмница.
— Однако есть воспоминания, которые даже камни не могут хранить без боли. Они бы кровоточили, если бы только могли. Иногда они пытаются рассказать о переполняющем их страдании. Высказать все и, наконец, освободиться. Но здесь их некому слушать, — Человечек смотрел на нее с легкой насмешкой.
«Наверное, Вогту бы он понравился, — подумала вдруг Наёмница. — Хотя Вогту все нравятся».
— Старый колдун не всегда был жесток — разве что в тех случаях, когда ярость захлестывала его разум… а это случалось довольно часто. Его сыновья были тихи, послушны, нерешительны порознь и хулиганы вместе. Поэтому они старались никогда не разлучаться.
— Старый колдун? То есть отец того Колдуна, что правит замком сейчас? — догадалась Наёмница.
— Выходки детей сердили отца, но мать заслоняла их от его ярости. Однажды, в очередной раз поддавшись гневу, грозный муж убил ее. Он не хотел этого, но в его голове пылал огонь, который всегда легко разгорался и медленно гас. Все его могущество не помогло ему воскресить жену. Ему осталось только похоронить ее с честью, что он и сделал, и с тех пор стал постоянно угрюм и мрачен. Все чаще сыновья сердили его, хотя после смерти матери и утратили свою бойкость. Когда одному из них исполнилось семнадцать, а другому шестнадцать лет, они решились умертвить отца. Они убили его, когда он спал, и плакали после этого, но не сожалели о своем решении, потому что больше не могли терпеть его злобу.
Наёмница смотрела на Человечка во все глаза. Почему он рассказывает ей об этом?
— Разве это не то, что ты должна знать? — спросил Человечек.
Она не знала, что должна знать. Но ей очень хотелось бы, чтобы люди перестали отвечать ей до момента, когда она выскажет мысли вслух. А то как-то неуютно.
— Потерпишь, — сказал Человечек.
— А что с тем деревом? — спросила она. — Тем, которое покрыто странными письменами?
— Оно росло многие века и погибло в день, когда на его корни пролилась кровь.
— Кого там убили?
— Предыдущий колдун убил своего отца.
Наёмница посмотрела в небо. Оно было бледно-серое с бело-голубыми облаками.
— Это что же? Отец Колдуна тоже убил своего отца? Могли бы придумать семейную традицию получше…
— Тот был стар, но не спешил отдавать свою власть. И тогда сын зарезал его под большим деревом. После этого дерево начало сохнуть. Потом с него отслоилась кора. На открытой плоти дерева, как шрамы, проявились буквы. Они сложились в слова, которые мог понять только колдун, потому что они были на древнем колдовском языке. Прочтя их, отцеубийца узнал, что породил призрак, которому отныне будет подчинена вся его жизнь. С тех пор страх быть однажды убитым собственными сыновьями преследовал его ежеминутно. Сразу после рождения младенцев он попытался избавиться от них, но мать отчаянно защищала детей, и из любви к ней он уступил. А чтобы они никогда не осмелились противостоять ему, он воспитывал их в страхе…
— Цепи… — пробормотала Наёмница. — Они свисали со стен в комнате с маленькими кроватками…
В темных глазах Человечка как будто бы мелькнуло сожаление, но Наёмница сомневалась, что он чувствителен достаточно, чтобы о чем-то сожалеть.
— Однако он забыл о том, что страх способен превратиться в отчаяние, а отчаянье — в безрассудство. А также о том, что одни призраки порождают другие. И, если призрак рожден, его можно заточить в камень. Но не убить.
— Как они вообще появляются, эти призраки? — спросила Наёмница, не понимающая и половины.