Вместо того чтобы, подобно другим женщинам, быть земной, обыкновенной, Клиона была таинственной и не вполне принадлежала этому миру.
«Я должен оборвать эти нелепые мысли и рассуждать здраво», — сказал себе Чарльз.
Но графу не хотелось быть здравомыслящим, когда дело касалось Клионы. Ему хотелось пасть к ее ногам.
Когда Чарльз приблизился, девушка подняла взгляд на него, а потом отвела в сторону, где ручей терялся между деревьями.
— Нашли то, что искали? — спросил ее Чарльз.
На миг наступила тишина. Потом она спросила:
— Этим, по-вашему, я занята? Что-то ищу?
— После того, что вы рассказали мне этим вечером, я смею думать, что вы всю жизнь ищете что-то особенное.
Она кивнула.
— Я всегда искала что-то, за что можно держаться, но, думаю, в каком-то смысле это можно сказать о каждом.
— Что-то, за что можно держаться, — задумчиво повторил Чарльз, — что-то, что поведет нас, когда мы сами не в силах найти путь.
Граф говорил очень тихо. Когда Клиона подняла на него взгляд, он смог лишь смутно различить ее лицо и скорее почувствовал ее удивление.
— Вы это найдете, — сказала она голосом, идущим как бы из сердца. — Как нашла я. Я знаю, сам Господь защищает нас и помогает нам.
— Я хочу этому верить, — вспыхнул Чарльз, — но не могу. На мой вопрос нет ответа. Я ищу, где только можно, но знаю, что надежды нет.
Клиона в ужасе схватила ртом воздух.
— Нет, так нельзя. Надежда должна быть всегда. Это единственный настоящий грех — отчаиваться и не верить, что Господь поможет вам.
Потом, к своему удивлению, граф почувствовал, что Клиона взяла его за руку.
— Вы не видите этого сейчас, потому что мы всего лишь люди и не понимаем путей Господних, но Он покажет вам то, к чему вы стремитесь.
Казалось, будто она обладает мистической способностью читать его мысли. Как иначе объяснить это волшебство?
Но в следующую секунду Чарльз понял, что есть другое объяснение, что ее магия стара как мир и глупо с его стороны было бы поддаться действию ее чар. Ибо поддавшись, он, безусловно, усугубил бы свое положение. К долгам и отчаянию он прибавил бы боль от расставания с женщиной, которую любит.
Женщина, которую он любит…
Нет, тут же поправил себя Чарльз.
Единственная женщина, которую он любит.
Он любил и раньше или думал, что любил. Но так — никогда. Другие женщины очаровывали и увлекали его, но не более. Душа этой женщины говорила с его душой.
Целую вечность, казалось, Чарльз метался в молчании. Наконец, зазвучали слова, которые будто вырывали у него из груди:
— В таком случае, я худший из грешников, потому что я действительно в отчаянии. Ничего другого мне не остается. Мои молитвы не достигают небес, а если и достигают, то никто их не слышит.
Едва граф успел произнести эти слова, как кончики пальцев Клионы оказались у его губ.
— Никогда так не говорите. Никогда. Постарайтесь верить.
— Я верю вам, — ответил Чарльз. — Только вам.
— Я буду молиться за вас, равно как и вы должны молиться о себе. И вам больше не будет плохо или страшно.
Клиона говорила очень нежным, тихим голосом. Но Чарльз слышал каждое слово, будто она обращалась к нему с небес. Он был словно во сне, но пытался вернуть мыслям ясность.
— Откуда вы можете это знать? — взмолился он. — Как можете быть уверенной, что говорите мне правду?
— Сказанное мною исполнится, — очень тихим голосом сказала Клиона. — Я чувствую это сердцем и душой.
Клиона повернулась и зашагала назад по дороге, которая привела их сюда. Чарльз пошел следом и поравнялся с девушкой, когда она уже достигла ступенек.
— Взгляните на меня, Клиона, — сказал он.
Она повернулась и посмотрела на графа, ничего не говоря. Он мог только видеть ее в лунном свете.
— Вы родились под счастливой звездой, — сказала Клиона. — Когда мы позавчера встретились и вы заговорили со мной, я поняла, что каким-то образом смогу уберечь вас от огромных страданий.
— Откуда вы могли это знать? — спросил Чарльз.
Но Клиона покачала головой.
— Ошибочно задавать слишком много вопросов. Разве нельзя просто доверять мне?
Чарльз хрипло сказал:
— Я бы доверял вам больше, чем кому-либо на свете.
— Смотрите! — Она показала на небо. — Я говорила, что вы родились под счастливой звездой. Вот она, видите?
Чарльз посмотрел туда, куда указывал палец девушки. Он стоял так близко к Клионе, что ее сладкое благоухание достигло его, как аромат свежих цветов, вскружив голову наслаждением и желанием.
— Какая? — спросил он. — Я не могу различить.
— Вон она! Та, которая светит ярче остальных. Видите, как она затмевает другие? Это ваша звезда.
— Потому что вы так говорите? — нежно спросил он.
— Потому что это — правда. — Клиона повернулась лицом к графу. — Я знаю. Поверьте мне, знаю. Вы мне не верите?
— Думаю, я поверю всему, что вы мне скажете, — тихо сказал Чарльз.
Клиона улыбнулась. Лунный свет падал прямо на ее лицо, и граф снова увидел, как она мила. От жемчужин, вплетенных в ее волосы и обрамлявших шею, исходило теплое свечение, но глаза сияли еще ярче.
Какое-то мгновение он просто смотрел на нее.
Потом его руки как будто обрели собственную волю. Внезапно они обняли Клиону, притянули ближе, а губы стали искать ее губы в жгучем поцелуе.
В прошлом он целовал многих женщин. Быть может, слишком многих. Но такого чувства еще никогда не испытывал. Этого поцелуя он ждал всю жизнь. Поцелуя своей единственной женщины.
Он ощутил прикосновение ее мягкого тела и притянул ее ближе, чувствуя, что они — половинки одного целого.
— Клиона, — шептал он, вновь и вновь целуя ее.
Наконец он слегка отстранился, чтобы взглянуть на прелестное лицо девушки, опасаясь, что она примется распекать его за дерзость. Джентльмены не целуют с такой страстью леди, с которыми едва успели познакомиться. Он показал себя неучтивым — вот что она ему скажет. А потом даст пощечину. И вполне заслуженно.
Он даже хотел такой реакции, надеялся, что Клиона пробудит его от чар, под действием которых он способен был лишь гнаться за ней, как гонится за призрачным огоньком заблудившийся в лесу человек.
Но Клиона ничего не делала. Она просто стояла в его объятиях с выражением сладкого удовлетворения на лице, даря полуулыбку, от которой рушились все его твердые намерения.
Какое-то безумие овладело Чарльзом. Застонав, он вновь прижал к себе Клиону, осыпая жадными поцелуями ее послушно подставленное лицо. На какое-то мгновение страсть поглотила его целиком. Вся благородная сдержанность не выдержала сравнения с радостью обнимать эту прекрасную женщину, касаться ее губ, чувствовать, как совсем рядом стучит ее сердце.
Он мог бы умереть в этот миг; до остального мира ему не было никакого дела!
Граф заметил, что Клиона отвечает на его поцелуй, и понял, что ее чувства так же сильны, как и его. Нежные девичьи руки доверчиво потянулись к нему, и он понял всю невинность ее души. В ней не было ложной скромности, это было понятно. Но и никакого притворного сопротивления, чтобы распалить его страсть. Никаких кокетливых женских штучек, чтобы привлечь его, а потом выставить дураком. Все в этой девушке было искренним и правдивым. Если она любила мужчину, то была слишком щедрой, чтобы отрекаться от этого мыслью, словом или поступком. Блаженный миг! Все существо Чарльза ликовало!
Но потом его захлестнуло понимание собственного бесчестного поведения. Он не мог на ней жениться! Он сказал себе это и знал, что это правда. Он поклялся разорвать привязанность, возникшую между ними, и расправиться с собственным быстро нарастающим чувством к ней, потому что ему невозможно будет найти благородного выхода.
И что же он делает?! Его поведение скомпрометирует Клиону, если об этом станет известно. Он рискует погубить безукоризненную репутацию девушки ради удовлетворения собственной страсти.
Он был сам себе отвратителен.