Он склонил голову и вышел навстречу паре, которая только что прибыла в ложу. Уоткинс поспешил налить шампанского.
— Вот и решилось, — сказал Джон, вручая Клионе полный бокал. — В этом забеге я буду ставить только на Леди Клиону.
— Бедная Леди Клиона, — сказала девушка, улыбаясь. — Все глаза будут прикованы к ней, все будут чего-то от нее ждать. Не покажется ли ей такое бремя непосильным?
— Это невозможно! Ее успех обеспечен, — весело сказал Джон. Но потом увидел тень на лице собеседницы и поспешил добавить: — Быть может, такое дурачество не в вашем вкусе. Прошу прощения. Я несу чепуху, потому что не могу высказать всего, что у меня на сердце.
— Мужчина должен высказывать, что у него на сердце, — с оттенком недовольства возразила Клиона. — А вот игнорируя голос сердца и говоря только то, что считает необходимым сказать, он все портит.
— Даже если он говорит вещи, произносить которых не вправе? — немного помолчав, спросил Джон. Он осторожно нащупывал путь, не смея поверить в собственную удачу.
— Если он действительно верит своим словам, то имеет право их произносить, — пробормотала Клиона.
— Но я — бедный человек.
— Я успела это понять.
— И удивляетесь, как я посмел за вами ухаживать, не так ли? Я буду с вами честен. Я думал лишь о праздном флирте и пребывал в уверенности, что вы тоже лишь забавляетесь, поскольку любая мысль о… чем-то ином… между нами была невозможна.
Клиона слегка наклонила голову. Она не хотела, чтобы Джон увидел ее глаза и прочел в них отвращение. Как неудачно для Джона, что его речь перекликается со словами Чарльза, сказанными во время их последней яростной стычки!
«Насколько иначе все это звучало из уст Чарльза», — подумала девушка.
Джон снова заговорил.
— Но теперь все изменилось. То, что начиналось как флирт, переросло в любовь, и, поскольку вы поощряете во мне откровенность, я скажу вам, что безумно вас люблю и что величайшей радостью для меня будет сделать вас своей женой. До вашего состояния мне нет никакого дела. Раздайте его. Но отдайте мне себя, это все, чего я прошу.
Он говорил гладко и красиво, однако это лишь напоминало Клионе о другом человеке, слова которого лились не ровно и легко, а вырывались неуклюже, но из самого сердца.
— Неужели я могу действительно все раздать? — спросила она, едва заметно улыбнувшись.
— Только скажите, что станете моей женой, о других дарах я не прошу, — ответил Джон низким, полным страсти голосом.
Позднее такие поспешные уверения можно будет взять назад. Джон знал, что дядя не позволит ей отдать ни пенни. На самом деле, став ее женихом, он обретет законные права и сможет уже сам этому помешать.
— Вы должны дать мне немного времени, — скромно сказала Клиона. — Это так неожиданно.
— Неужели? Вы должны были догадаться…
Джон оборвал себя, пока вспышка раздражения все не погубила.
— Конечно, сколько угодно, — сказал он. — Я ваш покорный слуга сейчас и навсегда. Только не заставляйте меня мучиться слишком долго. Мне не терпится взять вас за руку, — Джон поймал левую руку девушки и коснулся безымянного пальца, — и надеть кольцо на этот драгоценный пальчик.
— Потерпите немного, — посоветовала Клиона, убирая руку.
Джон улыбнулся, не показывая, как его раздражает такая ее нерешительность, но он почувствовал, что слишком близок к цели, чтобы теперь подвергнуть ее опасности неверным шагом.
— Не желаете выпить со мной? — спросил он. — За Леди Клиону и ее успех.
Они торжественно чокнулись бокалами с шампанским.
Люди в остальных ложах смотрели на них. Новость о переименованной кобыле разнеслась по всему стадиону вместе с известием, что сама леди Клиона присутствует на скачках. Люди поднимали за нее бокалы.
Только Чарльз остался в стороне, пораженный тем, чему только что стал свидетелем. Он видел, что Джон с Клионой серьезно разговаривают, заглядывая друг другу в глаза. Видел, как Джон взял ее левую руку и коснулся безымянного пальца. Потом они выпили шампанского. Невозможно было не понять, что это значит. Сегодня вечером на балу они объявят о помолвке.
Холодный ужас пронзил Чарльза. Он почувствовал себя как человек, который вдруг обнаружил, что заглядывает в пропасть.
Кобыл торжественно подводили к стартовой черте. Лошадей было восемь. Лошадь под номером три отличали ленты желтого и голубого цветов лорда-наместника, под номером четыре — зеленые и белые ленты цветов графа Хартли.
Лошади выстроились перед лентой. Прозвучал стартовый выстрел, и они понеслись вперед.
Несколько мгновений лошади шли ровной группой, но потом две кобылы стали отрываться от остальных. Джина и Леди Клиона… Толпа заревела.
Ноздря в ноздрю они проскакали первый поворот. Потом они вышли на финишную прямую, по-прежнему без явного лидера, но очень скоро, дюйм за дюймом, Джина стала вырываться вперед. Сначала едва заметно, потом все больше и больше. Последний поворот она прошла на голову впереди соперницы.
В ложе сэр Кентон и его жена взволнованно ждали, не зная, прилично ли будет подбодрить собственную лошадь. Клиона решила проблему за них, вскочив на ноги и закричав:
— Давай, Джина! Давай!
На последнем повороте Джина оторвалась еще больше, и казалось, что между ней и победным финишем уже ничто не встанет, но за двести ярдов до конца дистанции Леди Клиона вдруг начала догонять соперницу, потом лошади поравнялись; еще несколько ярдов — впереди уже виднелась финишная черта.
Толпа зашумела, когда Леди Клиона у самого финиша вышла вперед.
Теперь вся публика поднимала бокалы за настоящую Клиону. Люди вокруг кричали приветствия, махали руками и называли ее имя.
Клиона стояла посреди этого вихря, принимая поздравления и делая вид, что радуется им, а про себя думала, насколько иначе все могло бы быть.
Если бы Чарльз, а не Джон попросил ее выйти замуж, это был бы счастливый момент. Да, он пригласил ее на церемонию чествования победителя, но остальную компанию позвал тоже и не настаивал, чтобы она шла рядом с ним.
На короткий миг Клиону пронзил леденящий холод страха. Что, если у нее ничего не получится? Тогда она сможет оглянуться на этот момент, как на поворотную точку, когда все выскользнуло у нее из рук и осталось лишь печально созерцать унылое будущее.
На секунду она забыла обо всем остальном. Она не замечала ничего вокруг. Все равно, что открыть глаза и обнаружить себя посреди зимы. Зимы, которая будет длиться вечно.
Но потом решимость вернулась к ней. Она подняла голову, улыбнулась и огляделась по сторонам.
Чарльз наблюдал за ней. Он видел все, включая минутное отчаяние, которое, как она понимала, должно было проявиться и на лице.
Но она скорее умрет, чем примет его жалость. Клиона улыбнулась графу и взяла под руку Джона.
Чарльз отвернулся. Он не стал присоединяться к веселой компании, которая возвращалась домой, а галопом помчался вперед под предлогом, что нужно проверить, закончены ли все приготовления к балу. Напрасно мать возражала, что это ее обязанность и что она прекрасно с ней справляется. Чарльз поцеловал ей руку и ускакал вместе с Фредди, оставив Клиону ехать в замок рядом с Джоном в лучах заходящего солнца.
В девять часов начали прибывать гости. Выглянув из окна верхнего этажа, можно было увидеть долгую череду экипажей, направляющихся к парадному входу в замок Хартли.
На графине и леди Хестер были ослепительные бриллианты и рубины (взятые по такому случаю утром в банке), страусовые перья венчали шляпы для большего эффекта.
Чарльз, Фредди и Джон, аристократически красивые в белых фраках и галстуках-бабочках, ждали появления первых гостей у входа в бальный зал.
Леди Хестер превзошла себя в украшении зала, создав симфонию из шелка и цветов. Играл лучший оркестр, какой только можно было заказать в округе.
«Это стоило целого состояния», — размышлял граф. Но леди Хестер каким-то образом убедила себя, что теперь все хорошо, а у Чарльза язык не повернулся развеять эту иллюзию.