– Твою мать… – осознание того, что я убила невинную старуху, не укладывалось в голове. – Твою мать! Твою мать! – вскочив на ноги, заметалась по передней, понимая, что надо бежать, но колени и руки дрожали так, что точно выдали бы во мне преступницу.
Дверь со стороны кухни тихонько скрипнула.
– Госпожа Грелод? – тонкий детский голосок за спиной напугал меня до мурашек. Я медленно обернулась, увидев русого мальчугана лет десяти в синей рубашке и пятилетнюю щуплую девчушку в зеленом платьице, высунувшуюся из-за дверного косяка.
Вслед за ними робко выглянули ещё двое темноволосых чумазых мальчишек в штопанных рубахах. И все дети одинаково глядели то на меня, то на сладкий рулет.
– Почему Грелод кричала? – спросил старший мальчишка.
– Кричала? – нервно пропищала я и прокашлялась, добавляя голосу твердости. – Не знаю. Я не слышала. Я… я просто зашла угостить детей сладостями.
Внутри всё сжималось от ужаса, но Ваббаджек повернулся ко мне радостной стороной. Руками я вцепилась в рулет и посох так, словно они могли меня удержать. Ладони вспотели и правая рука начала сползать по древку.
– Ух ты! – белокурая малышка выбежала ко мне навстречу, протягивая тонкие грязные ручки. В её огромных глазах на миг засветилась радость, но вдруг она остановилась, и счастье померкло. – Это правда нам? И правда можно?
– Можно, – прохрипела я, не узнавая собственного голоса. Жалость к сиротам стискивала сердце, но страх обездвиживал.
– Грелод не разрешает сладости. Только овощи, – с подозрением пробубнил второй мальчик из-за двери.
– Можно, пока она не видит, – я прошла на кухню, положила рулет на стол и взяла нож. Запястье согнулось от непривычной тяжести. Пришлось даже отставить в сторону посох – собственные мышцы ополчились против меня. Всё дрожало от осознания содеянного, безвыходности и страха под полным надежды взглядом четырех голодных заморышей.
«Что если Грелод оживёт?» – в ужасе подумала я, опуская лезвие в мягкий рулет. Красное варенье окрасило нож, и у меня резко потемнело в глазах. Потребовалось время, чтобы понять, что это не кровь. Удивительно свежий, сладкий запах ягод обрадовал меня не меньше, чем детей.
– Земляника, – выдохнула я, разделяя сладость на четыре ровные части. Девчушка первой схватила кусок со стола и жадно впилась в него так, словно её целый день не кормили. Остальные дети угощались нерешительно, но на их лицах светились счастливые улыбки. Я в бессилии опустилась на лавку и сжала кулаки, впившись в ладони ногтями, чтобы хоть немного за болью скрыть бьющую меня лихорадочную дрожь.
– Надо бы оставить немного Констанции, – вдруг сказал старший.
Стукнула входная дверь, и раздался женский голос. Я осознала, что надо бежать и чем быстрее, тем лучше.
– Я вернулась! К Марисе такая очередь, просто жуть! Хорошо, что успела… – на кухню впорхнула молодая имперка в длинном льняном платье и косынке. В её руках лежала наполненная овощами и мясом корзина.
– Где Грелод? – улыбаясь, спросила она, увидела, что дети едят сладости, и недоуменно взглянула в мои перепуганные глаза.
– Не знаю, – пожала плечами и повторила историю рассказанную детям, попеременно то краснея, то бледнея. – Я, надеюсь, не нарушила никаких правил? – голос подозрительно подрагивал, хоть я и пыталась держать себя в руках.
– Нет, что вы! – в карих глазах девушки загорелось волнение. – Спасибо, что принесли угощение… И хорошо, что вы не встретились с Грелод, она очень строгая. Впрочем, странно, что она куда-то ушла… Обычно в это время она готовит обед.
– Что ж, пожалуй, не стану вам мешать, – я встала из-за стола, забрала Ваббаджек, окинула взглядом доевших старуху детей, и с нервной натянутой улыбкой покинула «Благородный сиротский приют».
========== Глава шестая. Лик Пустоты ==========
Шатаясь на ватных ногах, я покинула душный приют и вытерла рукавом выступившие на лбу холодные капли пота. Перед глазами плыла круговерть домов, улиц и людей. Мелькали белые просветы на рваном облачном небе. Опьяненный жутким состоянием разум не мог определить даже направление, в котором нужно двигаться. Я потопталась на месте и облокотилась на перила, огораживающие мостки, висящие над каналом.
Ударивший снизу запах дерьма и промозглый ветер, как ни странно, взбодрили. Взгляд прояснился, но состояние по-прежнему оставляло желать лучшего. Начало тошнить. Страх, что меня могут схватить, никуда не пропал, наоборот – на улице усилился так, что хотелось опрометью бежать за ворота города, садиться в повозку и катиться куда подальше.
– Э, девка! – раздался за спиной грозный голос. Я в ужасе повернулась, боясь, что все-таки привлекла внимание стражника, но надо мной скалился тот лысый подранок, и в его глазах читалось смутное беспокойство, совершенно не сочетающееся с заметными увечьями.
– Чё с тобой? Уже набралась? – отрывисто спросил он.
– Нет, я… Всё хорошо, – проглотив вставший в горле ком, сделала несколько глубоких вдохов и пошла, стараясь ни на кого не смотреть. Казалось, будто все в этом городе пялятся только на меня, будто тычут пальцами и повторяют одно слово – убийца! Разыгравшееся воображение вынуждало меня постоянно оборачиваться, и я сбилась с пути, пройдя по улице мимо храма Мары, к воротам. Да и какой мне теперь храм! Даже думать стыдно, не то что зайти!
Оставалось лишь бесцельно кружить по улицам, переходить по мосткам на рыночную площадь и обратно. Слышать со всех сторон гомон голосов и вплетающееся в него дуновение ветра, в котором различался тихий шёпот.
«Убийца! Убийца… Убийца».
Я озиралась по сторонам, а вокруг смыкалась безликая толпа, среди которой можно было лишь блуждать, как в лабиринте. На очередном круге, плохо понимая, где нахожусь, я остановилась. Ноги подкашивались, меня повело вперед, а в глазах потемнело. Руки вцепились в стоящую на улице бочку, откуда тащило тухлыми овощами. От их гнилостного смрада едва не вывернуло наизнанку, но чьи-то сильные руки оттащили меня назад и развернули. Голос высокой женщины, половина лица которой почему-то была темнее, чем другая, некоторое время звучал в ушах глухо и невнятно.
Она сжала мои плечи и посильнее встряхнула.
– Вы говорите на тамриэлике? Понимаете меня? – голос нордки прорвался сквозь пелену темного наваждения,
– Да, – кивнула я и испуганно уставилась на неё, выхватывая из рассеивающегося перед глазами тумана черты лица. Темной половиной оказалась её лиловая боевая раскраска, серые глаза пылали тревогой, а губы под прямым тонким носом несмело пытались изобразить ободряющую улыбку. Из-за её плеча, укрытого пластиной помятого железного доспеха и бурым меховым плащом, выглядывала длинная рукоять двуручного оружия – то ли секиры, то ли молота.
– Простите, я заблудилась, ищу храм… – замямлила я, в попытке объясниться.
– Храм? Вы первый раз в Рифтене? – беспокойство во взгляде вовсе никуда не пропало, только разгорелось ещё сильнее. Я часто закивала, не найдя в себе сил говорить.
– Мьол, может быть, отведем её к нам? Кажется, ей плохо, – рядом появился парень имперец. Я не заметила, откуда взялся этот русоволосый юноша в добротной простеганной одежде. Просто возник передо мной, оглядывая с ног до головы с той же тревогой в глазах, как и та, кого он назвал Мьол.
– Идем, – женщина обняла меня за плечо и оттащила от бочки, направившись в сторону деревянного мостка. Парень пошагал впереди, на ходу вытаскивая связку ключей из-под одежды.
Поначалу эта парочка меня насторожила, но твердый спокойный голос Мьол, убеждающей, что все будет хорошо и бояться нечего, зародил во мне непривычное доверие к незнакомцам.
Юноша остановился у крыльца двухэтажного поместья с деревянными стенами, отпер ключом дверь, и петли тонко заскрипели.
– Проходите скорей, – приятно улыбнулся он тонкими губами, впуская нас внутрь, – сейчас заварю травяной чай…