Я сидела и с умным выражением кивала. Все-таки ученица Коллегии, надо хотя бы поддерживать достойный вид и не делать слишком глупое лицо, когда речь заходит о магии. И кстати о Коллегии… Когда я, наконец, вернусь туда, то окажется, что меня там уже позабыли. Или исключили. Интересно, участие в миссии агентов Пенитус Окулатус по уничтожению Темного Братства будет считаться уважительной причиной для прогулов занятий и заседаний совета?
– Выпейте немного и отправимся в путь, – сказала Джиллиан, пригубив свой напиток в кружке.
Полусонный, разбуженный трактирщик налил нам две больших деревянных кружки мёда Хоннинга, а агенты дали немного прийти в чувство. Но и мы, и они прекрасно понимали, что время поджимает, поэтому пальцы девушки отстукивали по столу всё стремительнее и в такте смутно угадывался мотив бретонской плясовой.
Дагар сходил во двор и вернулся с напускным веселым видом. Разрумянившийся и пританцовывающий от холода.
– Волчий час, – сообщил он. – Вам пора.
Ещё от Эстора в Бруме я узнала, что волчьим часом называется время ночи, ближе к рассвету, когда больше всего хочется спать. Обычно на это время приходится смена уставшего за ночь караула.
Джиллиан спешно встала и накинула на голову капюшон. Мы с Эрандуром поторопились за ней, мимо гаснущего очага, и вышли на невысокое крыльцо, окунувшись в щипучий мороз и яркий лунный свет.
– Сюда, – бретонка поманила нас к курятнику.
Я боязливо оглядела пустынную, спящую деревенскую улочку, убеждаясь, что никого нет, и только после этого пошла.
Джиллиан остановилась возле курятника, вытащила из внутреннего кармана накидки два серебряных амулета в виде шестиконечных звездочек.
– Активируете как заклинание. Ничего сложного нет, достаточно просто дотронуться, – из глубокой тени капюшона мелькнула слабая улыбка. – Полагаю, вы не рискнете сбежать с ними.
Я взяла амулет и провела подушечкой пальца по неровной поверхности. Даже в лунном свете было видно, что он очень старый, потемневший и тусклый, а наложенные чары светились слабо. Их можно было принять за обычный металлический блеск.
Бретонка зажала амулет в кулаке и пропала. Эрандур повторил её жест и тоже исчез. Я ещё раз, на всякий случай, осмотрелась. Потом зажмурилась, стиснула амулет в побаливающей правой руке и ощутила, как от ладони к самому сердцу побежали искры, как ноги оторвались от земли и как в голову ударило волной такой неодолимой магии, что я едва не задохнулась.
Распахнув глаза, уже не увидела перед собой курятника. Только ночной лес, высоченные сосны и Эрандура и Джиллиан рядом. На расчищенной в снегу полянке нас ждал отряд агентов, больше похожих на сборище разношерстных наёмников.
Бретонка подошла ко мне и протянула руку, бессловесно требуя вернуть амулет.
– Это ещё кто? – спросил один из окруживших нас агентов, облаченный в эбонитовую броню с глухим шлемом.
– Целители, – коротко ответила Джиллиан. – У них Клинок Горя. Впустим их во время зачистки, авось чем помогут.
– Понял.
Присмотревшись, я увидела в полумраке, как все эбонитовые, стеклянные и стальные брони агентов светятся красноватым или зеленым зачарованием, и мысленно восхитилась. У меня-то из зачарованных вещей только колечко от Ворстага.
– Бочки готовы, капитан, – раздался хриплый мужской голос.
– Бочки? – взволнованно выдохнула я, оглянувшись на Джиллиан. Бретонка ответила коротко и раздраженно:
– Чтобы взорвать это крысиное гнездо.
– А… – я, несмотря на её недружелюбный настрой, не отстала, – почему бы сразу не завалить проход?
– Потому что ассасины не так глупы, – выплюнула Джиллиан. – И пока мы не убедимся, что крыс в норе не осталось, взрывать не будем.
– Уничтожить, чтобы после туда никто не вернулся, – пробормотал Эрандур, предвосхищая мой следующий вопрос.
Агенты направились через сугробы к убежищу, спускаясь вниз по пологому, заросшему деревьями холму. Мне показалось, что дорога, по которой они сюда дошли, ведёт как раз к кладбищу, где мы с Эрандуром провели неприлично много времени в начале зимы.
От холода и скручивающегося в животе страха я окончательно проснулась. Впереди лежало убежище. Над этим местом не пели птицы, не пробегали животные. Даже снег ложился на землю с неохотой. Но вот теням тут было раздолье, они залегали под деревьями жуткими пристанищами для страхов. На дне небольшой, укрытой снегом низины чернел водоем, подернутый тонким слоем льда. По его поверхности медленно полз морозный туман. И если из теней никто не наблюдал за нашим приближением, то пруд будто обладал своей жизнью. От него хотелось держаться подальше. Почему он не замерзал в такие морозы, оставалось загадкой.
Агент в эбонитовой броне шел первым, а за ним цепочкой, след в след, остальные. Двое с бочками остались на поляне. Мы с Джиллиан замыкали цепочку, стараясь идти как можно осторожнее.
Нам никто ничего не объяснял, а шагов агентов не было слышно – под их тяжелыми сапогами даже снег не хрустел! Я списала это на используемую магию, и сама старалась ступать потише, чтобы не привлечь к нам кого-нибудь похуже ассасинов.
Агенты остановились у двери, Джиллиан велела нам ждать чуть в стороне, и вдруг ночную тишину прорезал жуткий замогильный голос, который однажды уже звучал здесь при мне:
«Что есть музыка жизни?»
– Тишина, брат мой! – отчеканил капитан.
«Добро пожаловать домой!» – ответила дверь голосом, полным загробных теней, и раздался рокот камней.
Вход в убежище открылся, и агенты один за другим нырнули внутрь. Они были экипированы на редкость хорошо и, наверняка, все до единого обладали магией. Двое со стальными арбалетами остались караулить выход из убежища. Бретонка направилась к чёрной двери и махнула нам.
– Давайте, у нас мало времени! – отрывисто скомандовала она.
– Мара милосердная, сохрани во тьме! – зашептал Эрандур, а я подхватилась и бросилась за Джиллиан. Думала, заброшу кинжал внутрь и сбегу обратно, но оказалось, что за черной дверью простирается узкий, подсвеченный факелами коридор, а издали рвется оглушительный звериный рёв.
Один из агентов отлетел в стену прямо перед нами и больше не шевельнулся. Его голова болталась на сломанной шее и не спасли даже шлем и добротная сталь. Джиллиан кинулась вниз по лестнице, а я рывком выдернула из-за пояса Клинок Горя, не решаясь сразу его выкинуть. Эрандур спустился ко мне и, оттеснив чуть в сторону, посмотрел вглубь убежища.
– Оборотень… – выдохнул он, призывая на ладони огонь. Я высунула из-за угла любопытный нос и поняла, что пламя Эрандура уже мало чем поможет.
Раньше доводилось видеть оборотней, но этот охваченный огнём чёрный зверь казался истинным порождением Обливиона. Он ревел так, что закладывало уши. Он горел, но продолжал сражаться, отбрасывая в стороны лучших агентов Пенитус Окулатус. Но их было больше.
Зачарованные клинки вспарывали толстую мохнатую шкуру, наносили рану за раной и даже оглушительный, пробирающий до самого низа живота рёв, не мог напугать обученных воинов. Они взяли его в кольцо, как муравьи, терзающие огромного жука. Он был крупнее и сильнее них, но агенты кусали чаще и больнее, а огонь с каждой секундой ослаблял верфольфа.
Сжав рукоять кинжала в кулаке, я со смешанным чувством ужаса и восхищения смотрела на смерть оборотня, на тёмную кровь, хлещущую из его ран, и на последний, отчаянный до дрожи взгляд, когда он вдруг повернулся ко мне и заметил Клинок Горя.
Один из агентов пронзил горло вервольфа эбонитовым мечом, и взгляд зверя остекленел, застыв на проклятом кинжале.
Остальные побежали дальше, вглубь уходящих вниз коридоров. Вспышки заклятий и крики раздались снизу, запахло жженой шерстью.
– Давай, – сказал вдруг Эрандур. – Положи здесь кинжал и уходим.