Холодный воздух и ветер ударили по лицу, очищая затуманенный взор. Я упала на колени, наскребла в горсть налетевшего в зал снега и потёрла пылающее лицо. Умыла глаза, силясь выгнать из разума отпечатавшийся образ.
– Это был призрак? – Вилхельм присел на колено рядом со мной и мягко положил ладонь на плечо.
– Не знаю, – я принялась нервно заматывать сияющую рукоять артефакта лоскутом ткани. Ритмичные движения подействовали успокаивающе. Я встала, натянула на лицо неестественно широкую улыбку, почти гримасу, и победно убрала меч в ножны.
– Думаю, твоему делу больше ничего не угрожает! – обратилась к трактирщику, цепляя его под руку.
Он подозрительно покосился и накрыл мою ладонь своей.
– А где же тогда довакин и… – нерешительно спросил Вилхельм.
– Они там, исследуют, – безмятежно выпалила я, уводя мужчину из кургана. – Скоро вернутся и всё расскажут, я думаю.
Трактирщик не стал противиться тому, что его буквально выталкивают из опасного места, назад в тепло таверны, а меня будоражил страх за Эрандура. Что если довакин посчитает жреца угрозой и голову ему оторвёт? Может быть, он уже его убил? Что в таком случае я буду делать?
– Вилхельм, мне нужно побольше вина, – поглядев на мужчину, поняла, что в вопросе выпивки он со мной солидарен.
– В погребе есть бочка, – прохрипел трясущийся трактирщик, впервые почувствовавший себя искателем приключений.
До крыльца «Вайлмира» мы почти добежали. Дверь таверны для меня была всё равно, что маяк для потерявшегося в океане фрегата. А очаг и тепло стали той самой тихой гаванью, в которую я вернулась после неистового шторма.
Мы с Вилхельмом сели на ближайшую лавку – за тот стол, где ещё осталась отбивная, поданная Эдриану и Лидии. Некоторое время я безучастно пялилась в очаг, силясь разъяснить произошедшее для себя самой.
Довакин должен быть спасителем от драконов, если я правильно поняла нордские легенды. И в противоположность вспоминалось его перекошенное лицо и пустой, как у мертвой рыбины, взгляд за мутной пеленой содеянного зверства. На что же ещё способен этот человек?
Линли несмело подошла к нашему столу и остановилась рядом, не решаясь говорить.
– Так, ну ладно, – прокашлялся Вилхельм, хлопнул по коленям и пошел к стойке. – Надо выпить и… столешницы протереть.
Я зажмурилась, сделала глубокий вдох и мысленно оставила произошедшее позади.
– Линли, – обратилась я к барду. Женщина не переставала беспокойно глядеть на меня. – А призрак, которого ты видела, он нападал на жителей деревни?
– Хм, – пухлые губы нордки сжались в линию, – не думаю. Просто появлялся вечерами у кургана, выл и пугал всех. Мы боялись подходить ближе, думали, что прогневали дух какого-то предка.
– А призрака-то, похоже, и не было, – горько усмехнулась я, пытаясь не думать о запечатлевшемся в памяти лице убитого.
– Как не было? – Вилхельм замер за стойкой с откупоренной бутылкой пряного вина. – А что же тогда произошло…
– Некромант, – почему я так сказала, не знаю. В голове за время путешествий сложилась упорядоченная схема: происходит что-то необычное – виноваты некроманты. После этого ответа никто не задавал лишних вопросов. Обычно местные ужасались или начинали понимающе кивать и скоро успокаивались. Вилхельм тоже воспроизвел ожидаемые движения.
– Теперь всё ясно, – высказал он. – Понятно, почему злодей поселился среди мертвецов… Это он тебя так напугал, Джулия?
– Да, такие чары. Заклятие страха. Попало в меня, – я поднялась с лавки, поглядела на обескураженную Линли, прикрывшую рот ладонью, и поплелась к стойке.
Вилхельм подрагивающей рукой разливал вино в жестяные кружки из-под эля. Самый оптимальный объем, чтобы прийти в себя. Бард присоединилась к нам и попросила кубок.
Мы выпили. Я осушила целую кружку вина в несколько крупных глотков, и меня повело в сторону. Терпкая вяжущая сладость вперемешку с крепким душком обволокла горло. Разговор между мной и Вилхельмом в присутствии Линли не клеился. Я даже не знала, с чего начать, и не понимала, почему выгораживаю Эдриана. Помнила, какая надежда вспыхнула в глазах барда, когда она узнала, кем является пришлый норд.
Дверь «Вайлмира» распахнулась, слабо стукнула о косяк и резко скрипнула расшатавшейся за день петлей. Эрандур и Лидия ввели внутрь довакина, поддерживая его под руки. Мужчина бормотал что-то несвязное и еле переставлял ноги.
– Дай ключ от свободной комнаты, – попросила я Вилхельма, и он медленно, не спуская глаз с вернувшейся в таверну троицы, выложил на стойку ключ.
– Первая дверь, – безжизненно выговорил хозяин. Я подхватилась и побежала открывать дверь.
– Уйди, – зашипел на меня Эрандур, но был проигнорирован.
Отперев дверь оставшейся свободной комнаты, я отошла в сторону, пропуская довакина вперед.
Данмер вышел, отобрал у меня ключ и положил на стол.
– Что происходит? – шепотом спросила я у друга и получила, как всегда неоднозначный ответ:
– Тебе лучше держаться подальше. Он сейчас опасен, – Эрандур наклонился ко мне так близко, что его колючая борода скользнула по моей щеке, словно он собрался меня целовать. – Отвлеки Вилхельма для его же безопасности. Я попробую разузнать у Лидии все подробности. Эдриан не в себе. Это как-то связано с его растущей силой, – быстро зашептал жрец.
– Как я должна отвлекать? – растерялась я, едва разобрав сказанное.
– Сама придумай, – короткий ответ не оставлял мне никакого выбора, потому что в нетрезвом рассудке крутилась только одна мысль.
Данмер отступил назад, уселся на лавку и, забрав со стола ключ, принялся нетерпеливо вертеть его в руках. Эрандур явно нервничал. Я прокашлялась:
– Бард! – нарочито пьяный голос удался как нельзя лучше. – Песню в честь героя, пораженного некромантским заклятием!
Линли ахнула, достала лютню из-за стойки и повесила её на плечо. Ловкие пальчики женщины пробежались по струнам, ударили пару раз, и она запела. Томный, приятный, но чуть подрагивающий голос полился по залу «Вайлмира», ведомый медленным перебором лютни.
– Герой он бесстрашный, он непобедим…
Я направилась к стойке, ловя на себе вопросительный взгляд Вилхельма.
– Так слушайте, норды, о славе его!
Покосившись на Линли, заметила, что глаза её плотно закрыты, а ресницы подрагивают, словно бард пыталась прочувствовать всё величие момента.
– Лишь кинешь ты клич, и придёт довакин…
Ох, знала бы она истину! Придёт и мокрого места не оставит.
– В ком вера сильна, а честь прежде всего!
Честь – быть безжалостным зверем и терять контроль?
– Изгонит он зло и врагов победит…
Огибая стойку, я только и думала о том, как бы этого героя самого не пришлось изгонять, чтобы спасти мир.
– И даже сквозь пекло пройдет невредим!
Или нам устроит Обливион в Нирне? Вилхельм хмурился, видя, что я становлюсь всё ближе и ближе.
– И доблесть его небеса озарит!
Мои руки нежно легли на плечи трактирщика, ладони скользнули вверх по шее, тревожа короткие волосы, Вилхельм прикрыл глаза, подаваясь вперед, прижимаясь ко мне.
– Наш герой, наш защитник, о довакин!
Перебор лютни набирал скорость, мои губы соприкоснулись с губами трактирщика, ощутили жесткую короткую щетину и вкус недавно выпитого вина. Несколько ударов по струнам лютни, последний аккорд песни и поцелуй стал глубоким и жадным. Я повлекла Вилхельма за собой в комнату. Напоследок скосилась на жреца, уронившего лицо в ладони.
Руки Вилхельма спустились вдоль моей спины и властно стиснули мои ягодицы до того, как мы успели скрыться в комнате. В тишине внезапно завершившейся песни, я простонала слишком громко. Не хотелось даже глаза открывать лишний раз, чтобы не почувствовать неуместного стыда. Надо было сначала уйти к себе, переодеться обратно в платье и уже после приступать к соблазнению, а не действовать напролом.
Я на ходу отстегнула пояс с ножнами и кошелем, бросила вещи на пол, через голову быстро стянула верхнюю рубаху, ослабив только шнуровку у горловины. Вилхельм тоже скинул одежду, обнажив волосатый крепкий торс. От штанов и сапог я быстро избавилась, оставшись в нижней рубахе и исподнем, и упала на кровать, маняще раздвинув ноги. Мужчина навалился сверху, принявшись покрывать горячими поцелуями мою шею. Чувствовалось, как сильно он возбужден. Вилхельм задрал мою рубаху и жарко поцеловал грудь, слегка укусив за сосок. Глубоко дыша в предвкушении первой в своей жизни случайной связи, я впилась ногтями в широкую спину Вилхельма и ничуть не жалела, что мне в голову пришел такой превосходный план. И даже хорошо, что жрец не предложил никакой альтернативы…