Оглядевшись в доме, увидела старую, заваленную сеном и шкурами кровать, стоящую за перегородкой и направилась туда, чтобы скинуть вещи и сложить оружие. В комнатушке не было части стены, и через эту брешь виднелось устье Белой Реки, впадающей в море. Вода казалась чёрной на фоне молочно-белого снега.
Я недолго посмотрела на неё, а потом легла на кровать, свернулась калачиком и, накрывшись дырявым плащом, заплакала. Но тихо, чтобы Эрандур не услышал.
Какая-то часть меня у святилища Боэтии умерла вместе с Белрандом. До сегодняшнего дня, я ещё пыталась считать себя доброй и хорошей, но теперь не получалось. Раньше постоянно находились оправдания, но теперь даже необходимость спасения жизни и победы в игре даэдра, не избавляли меня от нарастающего с каждой секундой желания прекратить всё это и слиться с морем, погрузившись в ледяную воду реки.
Это же будет так просто. И после всё станет неважно.
Дышать под плащом становилось всё тяжелее, я высунула голову и вдруг увидела чёрный силуэт, обрамленный рыжим светом очага. Печальные глаза стоящего передо мной друга поблескивали в полумраке, а я снова спряталась под накидку, испугавшись его присутствия. Пока пряталась, не услышала, как он подошёл, но почувствовала, как сел на кровать рядом со мной и положил ладонь на плечо.
От мягкого прикосновения я вздрогнула и нисколько не успокоилась. Рыдания прорвались с новой силой, особенно когда нужды скрывать их больше не было.
Перевернувшись под плащом, я положила голову Эрандуру на колени, а он накрыл ладонью мою разгоряченный от истерики лоб. Жрец по-прежнему ничего не говорил, но его близость значительно облегчала ситуацию. Я хотя бы могла прореветься, зная, что не одна, и что смогу пережить это, как и все прочие приключившиеся со мной беды.
– Ты… злишься? – сквозь слезы, выговорила я, всё ещё не надеясь на взаимность, но данмер удивил.
– Это не злость. Это скорбь. Принято молчать, когда кто-то умирает.
– Скорбь? – удивилась я.
– Когда-то давно, я скорбел по погибшим товарищам, теперь по Джулии Октавии, с которой познакомился чуть более полугода назад. По её невинности и почти детской непосредственности. Она спасла меня тогда, а я её уничтожил. Безжалостно убил в Храме Призывателей Ночи. Пожертвовал ею ради искупления своих злодеяний, – Эрандур погладил мои волосы, а я громко всхлипнула.
– Я сама… выбрала этот путь… – рыдания и заложенный нос не давали мне внятно говорить. Жрец вдруг протянул мне руку, и я вцепилась в его горячую ладонь в надежде, что это поможет мне прийти в себя и вернуться к свету.
– На этот путь я тебя подтолкнул, а ты решила, что нужно идти по нему и дальше, – прошептал данмер, перебирая пальцами мои локоны. – Но ты должна рассказать мне правду, и впредь не должна бояться советоваться со мной, что бы ты ни задумала. Мы обязательно найдём решение. Вместе и только так. Иначе игра даэдра закончится для нас обоих плачевно. Меня слишком долго мучило чувство вины из-за того, что однажды я предал своих друзей и сбежал, как трус. Если и с тобой случится беда, пока я отсиживаюсь за стеной из собственных убеждений, то не смогу себя за это простить.
– Я буду… рассказывать… Обещаю… Там, в Коллегии, я была уверена, что мне… – я сделала глубокий вдох, чтобы набраться сил говорить. Особенно тяжело это было потому, что намеревалась рассказать абсолютно всё, даже о том, что спрашивала у Урага книгу про Вермину. – Была уверена, что необходимо сделать это и заручиться поддержкой Боэтии, после того как прочитала про Владычицу Кошмаров, но… мне не удалось. Поклонники Боэтии больше не будут нас преследовать, их можно не бояться. Их… Их попросту не осталось, все погибли. Но сама даэдра меня прокляла. Сказала, что меня кто-то предаст, – рыдания возобновились. Успокоиться оказалось сложно, а после признания возродившиеся воспоминания наполнили меня страхом и болью.
– Не бойся этих пустых проклятий, Мара нас защитит, – уверил меня жрец, проводя пальцами по щеке и вытирая слезы, вновь посыпавшиеся из глаз. – Я оставил в Коллегии все даэдрические артефакты. Больше с Обливионом меня ничего не связывает. Я молился Маре, чтобы указала путь и, к счастью, мне удалось найти тебя, пока ничего не случилось. Не плачь об ошибках, без них не научишься жить.
– Мара меня не защитит, я изменила жене. Мы женились в храме, а значит, проводили ритуал. Богиня теперь должна покарать меня за неверность… – отдышавшись, я выпалила, пока не передумала все рассказывать: – Чтобы затащить Белранда к святилищу, пришлось с ним переспать. И что самое страшное… Мне это нравилось. Нравилось быть с ним, и чем-то нравился он…
Эрандур вдруг освободил руку из моей хватки и замолчал. Его пальцы зарылись в мои волосы, и жрец вздохнул, будто удержал себя от проявления эмоций. Наверное, его задела моя откровенность, и теперь я подумала, что позволила себе наговорить чересчур много правды. Про связь с Белрандом и в самом деле можно было опустить… Но спустя мгновение, я прокляла себя за эти мысли – пообещала быть откровенной, так нечего жалеть о словах.
Глаза горели, и хотелось пить. Эрандур с силой сжал моё плечо.
– Мы это переживем, – пообещал он.
Я села на кровати и положила ладони на пылающее лицо. Дыхание, наконец, стало ровным, а в душе поселилось чувство покоя. Эрандур внимательно посмотрел мне в глаза и, убедившись, что я в порядке, встал и пошел к своим вещам. Из рюкзака выудил меха с элем и протянул мне.
– А как ты нашёл меня? – поинтересовалась я.
– Это место мне подсказала Бегущая. Сначала я решил, что ты отправилась в Виндхельм, чтобы разделаться с кем-то из аргониан. К тому же, это был ближайший от Винтерхолда город, куда ты могла податься. Но когда аргонианка сказала, что ты не приезжала и узнала о святилище, то посоветовала наблюдать за горной тропой отсюда. С Поста Предателя, – увидев мои округлившиеся глаза, данмер поспешил объясниться. – Так местные прозвали этот дом. И он оказался занят бандитами.
– И где они? – я отпила эля, и живительная вкусная прохлада разлилась по телу.
– Там, – Эрандур недвусмысленно указал на стену. – Их было всего трое. И я провел здесь четыре дня. В основном, отгонял троллей с предгорий и ждал. Потом услышал песню, увидел тебя и узнал наёмника…
– Как? – нахмурилась я.
– Со второго этажа действительно хорошо видно тракт. Так бандиты и охотились. Помимо прочего, у них там ещё сундук с награбленным… Вероятно, вся добыча за последнее время. Где-то около десяти тысяч септимов и украшения.
– Сколько? – просипела, не веря своим ушам.
– Много, – Эрандур улыбнулся, и улыбка продержалась на его лице более двух секунд, что свидетельствовало о его улучшившемся настроении. Наверное, его забавлял мой ступор, из которого я никак не могла выйти. То есть он все это время знал, что наверху такие богатства и продолжал терзать меня своим молчанием? Весомый аргумент, чтобы впредь постоянно с ним советоваться – горы золота на строительство дома сами себя не отыщут.
– Предлагаю успокоиться и переночевать здесь, – произнёс данмер, – а завтра решим, что делать.
Я глубоко выдохнула, выкидывая из головы соблазнительно сверкающий образ кучи септимов.
– Если не возражаешь, то решим это прямо сейчас, – протерев глаза в попытке изгнать из них слишком алчный блеск, сказала я. – Как тебе идея, забрать побольше денег отсюда и отправиться в Фолкрит. Отдадим эти деньги на дом, чтобы Райя смогла найти материалы и нанять рабочих. Уже весна, а значит, пора начинать обустраиваться на нашей земле.
– Разумная мысль, – кивнул жрец.
– Просто пытаюсь перестать думать о Боэтии и начать мечтать о светлом будущем, где у меня есть огород с травами… И алхимическая лавка… И деньги. Много-много денег, – грёзы о богатстве действительно помогли отвлечься от тяготящих воспоминаний, но спустя пару мгновений разум вернулся к ним, и хотелось встряхнуться или умыться ледяной водой. – Надо рассказать всё Мьол.