Как бы ни было грустно признавать – к жизни за пределами Брумы, я оказалась не готова, поэтому и металась между тьмой и светом, слепо надеясь, что отыщу свой путь.
Мьол открыла дверь нашей комнаты и прошла вперед, окунувшись в холодный свет вечно горящего двемерского светильника. Огонек на трубке задрожал от проникшего внутрь сквозняка, и я невольно вздрогнула. Воспоминания о Молаге Бале ещё слишком свежие, чтобы делать вид, что всё в порядке.
Я подошла к каменной двуспальной кровати, укрытой шкурами и соломенным матрасом, и присела с краю, пока Мьол стояла посередине комнаты, сложив руки на груди.
– Ты чего-то боишься, Джулия? – прямо спросила воительница, прислонившись к комоду. – Если так, то бояться нужно не меня. Я на твоей стороне, и мне неприятно, что ты скрываешь от меня правду.
– Меня с детства учили никому не доверять. Теперь-то я знаю почему, – вздохнула я, глядя в хмурое лицо жены.
– Но это неверно. Без доверия не выжить. Особенно без доверия близким людям. Ты же понимаешь, что мы не сможем быть вместе, если продолжим скрывать друг от друга всё подряд, недоговаривать и лгать.
«А если я расскажу тебе всё, то ты уже сегодня заберешь Эйрина обратно в Рифтен, и больше мы не увидимся», – горько подумалось мне, а Мьол продолжала:
– Я всего лишь хочу узнать, смогу ли чем-нибудь помочь тебе, – подойдя вплотную, Львица села на кровать и взяла меня за руку. Я снова вздрогнула. Её ладонь была горячая, крепкая и шершавая от частых тренировок с оружием, но Мьол вдруг придала мне небывалую уверенность в себе.
– Это случилось одной холодной ночью, близ Виндхельма, – начала я, и память тут же услужливо принялась вырисовывать образы ледяной пещеры, голодных фалмеров, корусов, запахи крови и падали. Ощущение слабости, боль, лед, царапающий ладони. Раненый Эрандур, отравленный фалмерской стрелой. Спасительный свет костра и ночь. Потом слабая надежда на спасение и взгляд во тьму самых гнилых душ. И снова боль, грубые прикосновения и чувство ненависти к себе.
Больше мне не хотелось плакать, вспоминая об этом. Теперь у меня появился шанс отомстить, и душа трепетала в предчувствии отмщения. От одной только мысли о возможности снова заглянуть в глаза этим тварям и сказать: я выжила. Выжила вопреки всему, и вам не удалось сломать меня.
Закончив рассказывать, я посмотрела на Мьол. Её глаза блестели от слез, губы сжались в линию, а желваки двигались от еле сдерживаемого гнева. Она до боли сжимала мои пальцы, словно в её хватке уже не ладонь, а рукоять Лютого.
– Прости, что не хотела говорить об этом, – слова извинения непроизвольно сорвались с языка. Я почувствовала себя скверно от того, что заставила её переживать.
Мьол вдруг отпустила мою руку и заключила меня в объятия.
– Нет! Я понимаю. Это… Ты имела право не рассказывать. Это твоё дело. Но позволь помочь тебе!
Я уткнулась носом в её плечо и прикрыла глаза. Не ожидала, что она так отреагирует. Мьол приняла мою историю и всю правду и решила не отворачиваться от меня.
– Теперь у нас с Эрандуром появился шанс отомстить, но я не хочу тебя в это впутывать. Это может быть слишком опасно. Но я очень ценю твою поддержку.
– В любом случае, я с тобой. Если ты хочешь сама убить эту… тварь, – последнее слово Мьол прорычала с ненавистью, – то сделай это! Если попросишь меня отрубить ему голову – отрублю! Захочешь вспороть ему брюхо – буду держать его руки, чтобы не трепыхался!
– Нет, не нужно, – прошептала я, крепче прижимаясь к ней. – Оставь это мне. Только не презирай меня из-за этого…
– Что? – Львица отстранилась и взяла моё лицо в ладони. – Смерть – это меньшее, что заслужили те ублюдки за то, что сделали!
– Спасибо, – почувствовала, что по моей щеке покатилась слеза, прочерчивая влажную дорожку вдоль шрамов, но в сердце поселилась такая легкость, словно я сбросила с плеч тяжеленный валун, который всё это время тащила на себе и успела свыкнуться с его весом. Оказывается, делиться своими переживаниями очень сложно. Но оно того стоит.
========== Глава тридцать шестая. Изгои и злодеи ==========
– Ну, и где их носит? – нетерпеливо вопрошала Мьол, пристально вглядываясь в лица прохожих, спешащих на маркартский рынок по улице. Обыватели, лишь завидев её грозный и подозрительный взор, тут же опускали глаза.
– Подбор доспехов дело непростое, – спокойно рассудил стоящий под вывеской «Серебряной крови» Эйрин. – Ты и сама знаешь, что это может затянуться надолго.
Я посмотрела на них со вздохом и продолжила наблюдать за перемещениями патрулей Братьев Бури по рынку и окружающим его улицам. Волновалась, нет ли среди них того самого и не узнает ли он меня, если заметит. Решение разделиться с Эрандуром и Ворстагом определенно было удачным, в компании жены и Эйрина я чувствовала себя увереннее.
– Слушайте, – тихо предложила, устав озираться. – Может, мы скажем Клеппу, что ушли до конюшен, и будем ждать там…
– Это ни к чему, – произнесла Мьол, повернувшись ко мне с улыбкой. – Идут.
Я привстала на цыпочки, чтобы лучше видеть из-за плеча воительницы. Действительно. Шли. Два воителя в стальных пластинчатых бронях и закрытых шлемах, издали отличающиеся только ростом.
– И ни к чему было переживать, – Эйрин быстро взглянул на Мьол и приосанился, положив ладонь на рукоять меча.
Облегченно выдохнув, я потянула Мьол за руку к воротам. Ноги несли меня прочь из проклятого Маркарта, и я насилу сдерживалась, чтобы не побежать через рыночную площадь. Вездесущие синие знамена и стражники в глухих шлемах вселяли чувство тревоги. Хоть самые отвратительные ощущения, связанные с ними, и остались в прошлом, находясь в городе, я постоянно ощущала непрерывный подкожный зуд.
Эрандур и Ворстаг догнали нас уже на рынке, пока мы с Мьол гордо вышагивали, расталкивали толпящихся у лавок горожан. Но пришлось отпустить жену вперед, чтобы разузнать подробности встречи с кузнецом.
– Что сказала Горза? – хмуро поинтересовалась я, поравнявшись с Ворстагом.
– Что рада нас видеть, – глухо усмехнулся наёмник. – Только по-своему. Например, мне велела проваливать в…
– Я имела в виду, что она сказала о броне Эрандура, – скисла я, глядя в хитро сверкающие глаза норда в прорезях шлема.
– Ремонт займет несколько дней, – как всегда серьезно ответил данмер.
– А конкретнее? Это три дня или неделю? – не унималась я, крутясь между наёмником и жрецом. Они, как назло, на удивление одинаково пожали плечами, не дав никакого внятного ответа. Моё неудовлетворенное любопытство неохотно притихло, и я вновь догнала Мьол. Мы миновали рынок.
Городские ворота были приветливо приоткрыты, и через проём в город падала ровная полоса утреннего солнечного света. Казалось, створки врат отлиты из чистого золота, а позади них открывался потрясающий вид на зеленеющие фермы и горы. Напротив города, слева от дороги, на ветру слабо покачивались лопасти ветряной мельницы.
Когда мы покинули город, даже дышать стало легче. Пусть конюшни и пахли сеном и конским навозом, но эти запахи у меня начали стойко ассоциироваться с путешествиями. Некоторые лошади в стойлах фыркали и в нетерпении били копытами. Стоять на месте животным не хотелось. Они рвались в путь так же, как и мы. А седой коренастый конюх в коричневой рубахе, только увидев нас, отрицательно замотал головой.
– Не-не-не! Даже не просите! Пять лошадей не продам!
–Да брось, Седран, неужели у тебя не найдется какого-нибудь хромого ишака для меня? – вдруг прокричал Ворстаг, стащив шлем с головы.
– С чего вы взяли, что нам нужно именно пять лошадей? – насмешливо спросила подошедшая первой Мьол.
– Вас же пятеро, и вы явно не на повозке ехать собрались. А хромых ишаков не держим!
– Достаточно будет и трех лошадей, – заметила воительница, а я принялась воображать, каким образом мы поедем. Если я сяду на лошадь с Мьол, то каким образом будут распределяться между оставшимися конями наши бравые мужчины? Судя по лицу Эйрина, парень думал о том же, и ему тоже не нравились открывающиеся перспективы.