Она увидела, что со стороны оранжереи к ним приближается какая-то фигура в широких штанах и просторной свободной рубахе. Шляпа с широкими полями полностью закрывала лицо, но Лес без труда узнала мать. С руки Одры свисала плоская корзина со срезанными цветами.
– Сюда направляется Одра, – сказала Лес.
– Вижу, – сухо проговорила Мэри.
Вскоре Одра шагала по окружавшей бассейн площадке из плит песчаника. Она глянула в сторону дочерей.
– Лучше бы вам, девочки, убраться с солнцепека, пока у вас не обгорела кожа. Немного позагорать – очень полезно, но если слишком долго пробудете на солнце, то лица у вас сморщатся, как кожа на старом седле.
Все это она бросила на ходу, направляясь к столикам под зонтами, расставленным на лужайке.
Лес и Мэри обменялись молчаливыми взглядами и встали с шезлонгов.
– Хотела бы я знать, удастся ли мне хоть разок посидеть возле бассейна и не выслушать какого-нибудь ее замечания вроде вот этого, – пробормотала Мэри, набрасывая на себя длинный халат. – А впрочем, и верно: становится слишком жарко.
Когда сестры присоединились к матери, сидевшей за столиком, возле Одры стояла уже служанка, облаченная в униформу. Некогда Лес была уверена, что слуги в доме стоят у окон, следя за тем, не вернулась ли их хозяйка, или, по крайней мере, обладают каким-то неуловимым шестым чувством. Ее очень разочаровало, когда она узнала, что их обычно заранее предупреждают по телефону – как было и на этот раз: видимо, садовник позвонил из оранжереи в дом и сообщил прислуге, что миссис Кинкейд направляется обратно.
Одра протянула служанке корзину с цветами.
– Проследите за тем, чтобы их немедленно поставили в воду. И принесите нам чай.
– Слушаюсь, мэм. – И девушка исчезла в раздвижных дверях стеклянной стены, обращенной к бассейну и газону.
Через несколько минут она вернулась с кувшином чая и высокими стаканами со льдом. После того как чай был разлит по стаканам, разговор перешел на семейные новости. Сейчас, когда все дети Одры жили своими домами, она особенно тщательно следила за тем, чтобы каждую неделю все непременно собирались в доме и не теряли связи друг с другом.
– Я рассказала Майклу о твоем решении позволить Робу пропустить один год и не поступать этой осенью в университет, – сказала Одра. – Он с этим согласен. Роб очень серьезный мальчик. Майкл считает, что передышка позволит ему немного успокоиться и научит парня развлекаться.
– Роб заметно изменился с тех пор, как я сказала, что Эндрю согласился разрешить ему пропустить год. В эти выходные он устроил вечеринку, чтобы отпраздновать свободу. Должно быть, это было нечто грандиозное, – смеясь, объявила Лес. – Он позвонил мне в пятницу, сообщил, что он – на мели, и просил перевести на его текущий счет немного денег.
– Я знаю, что сейчас он не может ни о чем думать, кроме поло, но надеюсь, однако, что ты приглядишь за тем, чтобы он съездил куда-нибудь. Ему просто необходимо попутешествовать. – Думаю, я нашла способ, как объединить и то и другое. Ты, наверное, помнишь, что я обещала Трише взять ее в июне в Париж. Это будет подарком к выпускным экзаменам. А как раз в июне в Англии в полном разгаре сезон поло. Так что я попытаюсь через некоторых английских друзей Джейка, увлекающихся поло, устроить, чтобы Роб играл в одной из их команд. Вначале мы все втроем полетим в Лондон, а затем Триша и я уедем в Париж. Это будет замечательно для них обоих. – Лес и самой чрезвычайно нравился ее план.
– Ну что ж, очень хорошо придумано. Я даже немного удивлена, Лес, – заметила мать, а затем продолжила: – Кстати, раз уж речь зашла о планах, я решила распрощаться с домом в Виргинии насовсем. И уже поговорила с Фрэнком насчет продажи Хоупуорта.
– Ах, нет, – пробормотала Лес.
– Я понимаю, – сказала Одра. – Все мы чувствуем сентиментальную привязанность к этим местам, но я подумала, что просто стыдно оставлять дом пустым, без людей, безо всякого использования. – Одра никогда не одобряла расточительства. Одно дело – позволять себе роскошь, и совсем другое – пускать деньги на ветер. – Однако Фрэнк напомнил мне, насколько выгодно держать ферму по выведению породистых лошадей, особенно в отношении налогов, и посоветовал не продавать ее.
– Хвала Фрэнку, – едва слышно пробурчала Мэри, и Лес молча с ней согласилась.
– Ну, а теперь поговорим о том, как нам быть с домом. Я надеюсь, что одна из вас или вы обе будете руководить приготовлениями. Надо упаковать все, что нам может понадобиться. Надо сложить и упаковать в ящики картины. На мансарде скопилось Бог знает сколько сундуков, наполненных вашими детскими вещами. Возможно, вам захочется разобрать их и посмотреть, нет ли там чего-нибудь, что вы желаете сохранить. Поговорите с Майклом и Фрэнком, чтобы узнать, что делать и с их вещами. – Одра говорила так, словно согласие дочерей – дело само собой разумеющееся.
Лес взглянулa на сестру:
– Это может быть забавным.
Мэри кивнула, однако без особой уверенности.
– Затея не такая уж простая. Чтобы сделать все как надо, вернее всего, понадобится пара недель. Не знаю, смогу ли я при моем выводке уехать так надолго. А как ты думаешь, сможет Эндрю выжить без тебя две недели? – поддразнила она Лес.
– Ему где-то в середине февраля надо съездить в Нью-Йорк. И хотя в таких деловых поездках редко удается проводить с мужем много времени, я собиралась поехать вместе с Эндрю. Вероятно, вместо этого могу отправиться в Виргинию. Я поговорю с Эндрю и узнаю, что он об этом думает.
Две недели назад Лес даже в голову бы не пришло советоваться с мужем по такому поводу, она бы просто поступила так, как сама сочла нужным, но теперь в их отношениях все настолько переменилось.
– Я дам тебе знать на следующей неделе, – сказала она сестре. – А ты тем временем подумай, сможешь ли уладить свои дела.
Найти время, чтобы обсудить с Эндрю будущую поездку, оказалось сложнее, чем Лес предполагала вначале. Следующие несколько дней оба они были заняты: Эндрю – деловыми свиданиями и встречами в мужском клубе, а Лес – благотворительной деятельностью, и в те редкие минуты, когда они встречались, они шутили: видимся, только проносясь мимо друг друга по дороге в автомобиле.
Вечером в пятницу Лес вернулась в семь часов из салона красоты и увидела, что коричневого «Мерседеса» Эндрю в гараже нет. Нахмурившись, она вошла в дом и направилась прямо в примыкающую к кухне маленькую столовую, где они обычно завтракали по утрам, но застала там одну только Эмму. Домоправительница сидела за письменным столом, стоящим в нише.
– Эндрю не звонил? – спросила Лес, кладя сумочку на круглый обеденный стол.
Эмма обернулась, сняла очки с толстыми стеклами.
– Он позвонил полчаса назад и сказал, чтобы к обеду его не ждали – он задержится.
– А как же концерт? У нас же билеты на сегодняшний вечер. – Она расстегнула пуговицу на красном жакете и сбросила его с плеч. – А он не сказал, где мы встретимся вечером?
– Он просил передать только, чтобы вы шли одна, а сам он никак не может.
Лес, разочарованная, задумчиво теребила воротник шелковой блузки.
– Ну, одной мне совсем не хочется идти, – пробормотала она и удрученно вздохнула. – Если хотите, Эмма, можете воспользоваться нашими билетами. А я наконец-то проведу дома спокойный вечер.
– Спасибо. Думаю, я схожу на концерт.
Лес взяла сумочку и жакет, вышла из комнаты и поднялась наверх. У нее было чем заняться, чтобы скоротать одинокий вечер. Она написала письма детям. Роба она заверила, что регулярно выгуливает его лошадей, а Трише предложила провести вместе выходные, когда Лес поедет в Виргинию. Однако все это время она то и дело прислушивалась – не раздастся ли на подъездном пути гул мотора.