Тем более, что тревожился и он сам – и не за воина-евнуха, но за свою королеву, которую и по сей день боготворил. Он почти смирился, что Дейнерис не будет с ним, убеждая себя, что хочет лишь служить ей: истово, бескорыстно, не требуя ничего взамен. Но, в глубине души, он знал, что обманывает себя и ее – его чувство к сребровласой красавице ничуть не ослабло, а ее образ, являясь к нему даже во сне, вновь и вновь заставлял его чувствовать себя влюбленным подростком. Порой он ненавидел ее за это, а порой и боялся – чувство, снедавшее его, все чаще походило на болезнь, наваждение, подобное тому, что навевают мейеги и прочие злые духи преследующие, соблазняющие и губящие мужчин.
Свои покои Мормонт устроил в Королевском Костре, этажом ниже покоев Дейнерис, где разместилась Миссандея. В самом низу разместилась охрана - около десятка из оставленных в Харенхолле Безупречных. В других башнях встали стражники, набранные из беженцев Королевской Гавани, из числа мало-мальски знакомых с военным ремеслом или, по крайней мере, уверявших в этом. Джорах возражал против привечания их в Харенхолле, но Дейнерис, чувствуя вину перед погорельцами, старалась пристроить тут всех, кого только можно. Джорах не стал больше спорить, однако собственную безопасность и безопасность самой Дейнерис им он не доверял. Королевский Костер охраняли только Безупречные, а также помазанные рыцари, набранные из младших сыновей речных лордов. Кроме того, во внутреннем дворе все еще стояло с дюжину шатров дотракийцев – тех немногих, кто еще не перебрался в Простор, служа связующим звеном между Джорахами и командирами кочевников.
Написав письмо, Мормонт перекусил холодной говядиной, сушеными яблоками и черным хлебом, запив его красным дорнийским. Сегодня он выпил чуть больше обычного, надеясь, что это поможет ему уснуть. Подкинув в очаг дров и раздевшись до пояса, он завалился на кровать и, накрывшись тонким пледом, сомкнул глаза.
-Ты же знаешь, что это была только игра! Ты останешься главным мужчиной в моей жизни!
Она стояла перед ним – свежая, юная, ослепительно красивая в своем сиянии молодости и величия. Словно фиолетовые звезды сияли ее глаза, облако серебристых волос окутывало изящную голову, алые губы призывно приоткрылись. Она была обнажена, как в тот день, когда он увидел ее выходящей из погребального костра, но сейчас ее расцветшее тело покрывали не сажа и копоть, а душистые благовония. Но даже исходящий от них дурманящий аромат, не мог перебить запаха молодой женской плоти, желанной и жаждущей.
-Здесь так холодно,- Дейнерис зябко повела плечами,- согрей меня Мормонт!
Джорах метнулся вперед, заключая девушку в свои медвежьи объятья. Напряженные соски коснулись его обнаженной груди, нежная ручка скользнула к его паху, касаясь напрягшейся плоти. Кровь вскипела в жилах Мормонта и он, не помня себя от страсти, впился в сочные губы требовательным, жадным поцелуем.
И проснулся на своей кровати в башне, тяжело дыша и мокрый от пота. Откинув одеяло, он посмотрел на штаны – между ног расплывалось влажное пятно.
-С ума сойти,- Джорах вытер лицо ладонью,- не надо было столько пить.
Зная, что он больше не заснет, Джорах решил проветриться, надеясь, что морозный воздух остудит его разгоряченную кровь. Быстро одевшись, он накинул полушубок и вышел из комнаты, спустившись на мост, соединявший Королевский Костер с Вдовьей Башней. Уже стемнело, но полная Луна в ночном небе освещала мрачные башни Хоренхолла, внутренний двор, богорощу и разные строения. Вокруг шатров дотракийцев полыхали костры: непривычные к зимнему климату кочевники, использовали каждую свободную минуту, чтобы согреться. До Джораха доносились грубый смех и ругательства – похоже, затевалась очередная стычка.
Упавшая на лицо снежинка обожгла кожу холодом. Джорах поднял голову: на Луну наползала туча, откуда сыпалась снежная крупа. Воин уже хотел вернуться в башню, когда некое движение в облаках привлекло его внимание. Он до боли в глазах вглядывался в небо, стараясь что-то угадать в странной пляске теней. Нечто мелькало среди туч, нечто, слишком большое для птицы. На мгновение у Джораха защемило сердце от внезапно нахлынувшей надежды, но тут же он понял ее тщетность. Тучи на миг расступились и на фоне Луны мелькнул силуэт с перепончатыми крыльями, который даже слепой не спутал бы с драконом. Крылатые звери древней Валирии были грозными, но величественными и прекрасными, но это существо, много меньше дракона, казалось преисполненным губительного зла и невыразимой мерзости. Джорах не успел понять, что вызвало у него такое отвращение, когда крылатый силуэт опустился на вершину Королевского Костра и словно растворился в черном камне. Резко усилившийся ветер донес до него слабый девичий крик и Джорах, не рассуждая кинулся обратно в Башню.
Вбегая под своды башни, он крикнул, призывая стражу, но ветер снаружи, словно взбесившись, завывал так, что никто не услышал Джораха. Выкрикивая имя Миссандеи, Джорах взбежал по ступенькам и рывком распахнул дверь в королевски покои
И замер, не в силах вымолвить не слова.
Горница в Королевском Костре была огромной – не меньше Великого Чертога в ином замке. Непроглядную тьму разгоняли свечи из черного воска, горевшие на большом стол, накрытый посреди горницы. Здесь же стояли золотые кубки с красным, как кровь, вином, а между ними – огромное блюдо, накрытое скатертью, покрытой красно-черным узором Таргариенов.
А перед столом стояла Она.
Словно фиолетовые звезды сияли ее глаза, облако серебристых волос окутывало изящную голову, алые губы призывно приоткрылись.
-Джорах, - никогда еще этот голос, обращенный к нему, не звучал столь ласково.
-Кхалиси,- внезапно пересохшее горло едва смогло выдавить звук,- вы не на Севере?
-Мне там надоело,- она очаровательно надула губки,- эти трусы готовы ползать на брюхе, чтобы я спасла их никчемные жизни. ! Есть лишь один северянин в моей жизни – ты Мормонт!
Никогда он еще не видел свою кхалиси такой. Ее глаза горели, губы раскрылись, обнажая жемчужно-белые зубы. Плавно, словно танцующая змея, она скользнула к Джораху поднявшись на цыпочки, чтобы коснуться ладонями его головы. А он, завороженный блеском ее огромных глаз, смотрел на ее прекрасный стан, обнаженные плечи и руки, охваченный необычайным волнением
— Стань моим! Полюби меня! —прошептала она, откидывая назад голову. — Подари мне свою кровь, чтобы укрепить мою молодость и вернуть мне силы к вечной жизни. Мне нужен настоящий мужчина. Стань моим, северный Медведь!
-Я всегда был полностью ваш, кхалиси, - хрипло произнес Джорах.
Со смешком она опустила голову ему на грудь, и у самого основания шеи Мормонт неожиданно ощутил резкую боль. Он попытался отстраниться, но руки Дейнерис словно превратились в змеиные кольца, сдавливая его торс будто стальными тисками, не давая пошевелиться. Только сейчас он ощутил исходивший от этого безупречного тела ледяной холод, пробиравший его и через одежду. Впившаяся в шею тварь, жадно высасывала его кровь и Джорах чувствовал, как охватившие его ужас и недоумение, уступают место совсем иным чувствам. Темная, противоестественная страсть захлестывала его разум, подчиняя и растворяя его в океане бездонной тьмы, по мере того, как его алая влага, насыщала прекрасную кровопийцу.
С сытым чавканьем она отлепилась от его шеи и Джорах увидел, что сияющие глаза сменили цвет – из фиолетовых став ярко-желтыми, с вертикальным зрачком. Изменились и черты лица - резкие, почти орлиными, тогда как волосы из серебристых стали иссиня-черными.
-Я и тебя сделаю бессмертным! - шептали алые губы. - Я научу тебя мудрости всех минувших эпох, открою секреты самых темных бездн мироздания. Ты станешь королем моего народа, живущего среди древних гробниц, окутанных вечной ночью.
-Но кто ты?- непослушными губами выдавил Джорах. Раскатистый смех раздался в ответ и девушка, отстранившись, указала ему на стол. Словно невидимая рука сорвала с него скатерть и глазам Джораха предстала обнаженная Миссандея, бессильно распростершаяся на огромном золотом блюде. Ее полные груди и нежное лоно терзали огромные летучие мыши, злобно поблескивающие алыми глазами-бусинками. «Дени» выкрикнула какое-то слово и крылатые твари обернулись прекрасными обнаженными женщинами. Колдовским огнем мерцали их глаза, острые клыки терзали плоть несчастной наатийки. Все они были стройными черноволосыми красавицами, почти столь же смуглые, как и сама Миссандея – все, кроме одной, с алебастрово-белой кожей, резко выделявшейся на фоне наатийки. Что-то знакомое почудилось Джораху в ней – где-то он уже слышал об этих алых как кровь волосах и огромных глазах, светящихся безумием. Жуткая улыбка кривила ее губы, вымазанные кровью Миссандеи.