Эндер не мог ничего ответить, в его легких почти не осталось воздуха. То, что говорил Питер, могло быть правдой. Возможно, это была неправда, но она вот-вот могла превратиться в правду.
— Я не вру, — сказал Питер. — Думай, что хочешь, но это правда. Тебя разрешили только потому, что я был очень перспективным. Но у меня дело не пошло, у тебя это лучше получилось. Они считают, что ты лучше, ну а мне ни к чему маленький братец, который лучше меня. Мне ни к чему Третий.
— Я все расскажу, — вмешалась Вэлентайн.
— Никто тебе не поверит.
— Мне поверят наверняка.
— Тогда тоже можешь попрощаться с жизнью, сестренка.
— Ну конечно, в это уж точно все поверят: я не знал, что Эндер от этого умрет. А когда он умер, я не знал, что и Вэлентайн от этого тоже может умереть.
Давление чуть-чуть ослабло.
— Ладно, значит не сегодня. Но когда-нибудь, когда вы двое будете не вместе, произойдет несчастный случай.
— Болтун, — сказала Вэлентайн. — Ты вовсе так не думаешь.
— Не думаю?
— И знаешь, почему? — спросила Вэлентайн. — Ты мечтаешь когда-нибудь стать членом правительства. Хочешь, чтобы тебя избрали. Но этого никогда не случится, если твои противники смогут раскопать тот факт, что твои брат и сестра погибли при странных обстоятельствах, когда были совсем маленькими. А еще потому, что есть письмо, которое хранится в моем секретном файле. Его найдут после моей смерти.
— Не забивай мне голову подобной ерундой, — сказал Питер.
— Там говорится о том, что я умерла не своей смертью, что меня убил Питер. И что если он еще не успел убить Эндера, то скоро сделает это. Этого мало для того, чтобы тебя осудили, но вполне достаточно, чтобы навсегда помешать твоему избранию.
— Теперь ты — его монитор, — сказал Питер. — Смотри хорошенько и днем, и ночью. Не отходи от него ни на шаг.
— Ты что, считаешь нас с Эндером идиотами? Наши баллы такие же высокие, а кое в чем и выше твоих. Все мы удивительно умные детки. И ты не самый умный из нас, ты просто самый большой.
— Я знаю. Но однажды тебя с ним не будет, ты просто забудешь. И вдруг ты все вспомнишь и побежишь к нему, а с ним будет все в порядке. И в следующий раз ты уже будешь беспокоиться не так сильно, и побежишь не так быстро. И каждый раз с ним будет все в порядке. Ты подумаешь, что я забыл, и даже если ты вспомнишь эти мои слова, ты все равно так подумаешь. Так пройдут годы. А затем произойдет ужасное несчастье, я обнаружу его тело и буду безутешен, и ты вспомнишь этот разговор, Вэл, но ты будешь стыдиться своих мыслей, так как будешь считать, что я стал другим, и что это — всего лишь несчастный случай, и что с твоей стороны жестоко даже вспоминать то, что было сказано мной в какой-то детской ссоре. Не считая того, что все окажется правдой. Я все запомню. Он умрет, а ты для его спасения и пальцем шевельнуть не сумеешь. А теперь продолжай думать, что я всего лишь самый большой.
— Самая большая задница, — сказала Вэлентайн.
Питер вскочил и бросился на нее. Но она увернулась. Эндер содрал с себя маску. Питер плюхнулся на кровать и расхохотался. Он смеялся громко, с самым неподдельным весельем, до слез в глазах.
— Да, ребята, вы неподражаемы, самые большие сосунки на планете Земля.
— Он хочет сказать, что это была всего лишь шутка, — заметила Вэлентайн.
— Не шутка, а игра. Вас, детки, я могу заставить поверить во что угодно. Вы всегда будете моими марионетками. — И затем каким-то нереальным голосом монстра он произнес: — Я вас убью, разрублю на мелкие кусочки и выброшу в помойную яму. — Он снова рассмеялся. — Самые большие сосунки в Солнечной системе.
Эндер стоял и наблюдал за тем, как он хохочет, и думал о Стилсоне. Он вспоминал, как крушил его тело. Этот тоже хочет. И он получит все, что ему причитается.
Как будто прочитав его мысли, Вэлентайн прошептала:
— Не надо, Эндер.
Питер неожиданно перевернулся на бок, вскочил с постели и встал в стойку.
— Давай, Эндер, — сказал он. — Всегда к твоим услугам, Эндер.
Эндер поднял правую ногу и снял ботинок. Он протянул его Питеру:
— Видишь, что здесь на носке? Это кровь, Питер.
— Ой, как страшно! Ой, умираю! Эндер наступил на гусеницу, а сейчас хочет убить меня.
Пронять Питера было невозможно. В глубине души он был убийцей, но этого не знал никто, кроме Эндера и Вэлентайн.
Вернулась мать и расстроилась, что монитор снят. Вернулся отец и начал без конца говорить о том, какие у них замечательные дети и что для них с мамой это удивительный сюрприз: правительство, которое попросило их завести троих, сейчас не собирается забирать ни одного. И что они вот тут, всем семейством, и третий теперь навсегда с ними. Третий… Эндер слушал это до тех пор, пока ему не захотелось крикнуть на отца, что он знает, что он третий, и что если тому хочется, то он может уйти, чтобы не чувствовать себя виноватым перед всеми за то, что с него сняли монитор, и что у отца его сейчас трое детей, чему нет вразумительного объяснения. Ведь иметь троих — это так неприлично… Прости, отец.