Он заметил, что старшие мальчики разбиты на две группы, соответственно этому они носили разные униформы. Некоторые, несмотря на разную форму, вместе болтали, но в общем каждая группа имела свою территорию. Новобранцы — свою группу. Две или три следующие по старшинству группы — все носили одинаковые просторные голубые униформы. Но совсем большие дети; те, что были разбиты на команды, носили более яркую вычурную одежду. Скорпионов и Пауков было легко различить. Так же легко угадывались Пламя и Водопад.
К нему подошел крупный мальчик. Он не был особо старшим — но выглядел на 12–13 лет. У него уже появились признаки мужской растительности на лице.
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответил Эндер.
— Меня зовут Мик.
— Эндер.
— Это что, имя?
— Меня так зовут с раннего детства. Так прозвала меня моя сестра.
— Не такое уж плохое имя для этих мест. Эндер. Завершитель. Ха.
— Надеюсь.
— Эндер, тебе отвели роль баггера в вашем наборе.
Эндер пожал плечами.
— Я заметил — ты глотаешь ужин в полном одиночестве. В каждом запуске находится такой отщепенец. Ребенок, которого все отвергают. Мне кажется, иногда учителя специально организуют подобные изоляции. Учителя здесь — не слишком приятные люди. Ты еще убедишься в этом.
— Пожалуй.
— Значит ты — баггер?
— Значит, да.
— Ладно, не стоит расстраиваться.
Он отдал Эндеру свой сверток и взял его пудинг.
— Ешь питательные продукты и овощи. Это тебя закалит и сделает более выносливым.
Мик ковырнул ложкой пудинг.
— А как же ты? — спросил Эндер.
— Я? Нормально. Я сыт воздухом. Я почти всегда здесь, но никто не знает об этом.
Эндер натянуто улыбнулся.
— Да, смешно, но это не шутка. Я здесь почти никто. Теперь я становлюсь слишком крупным. Они собираются меня отправить в следующую школу, это будет очень скоро. Наверное, в Боевую Тактическую Школу. Понимаешь во мне нет задатков лидера, я никогда не был им. Только те парни, которые становятся лидерами, делают быструю карьеру.
— А как научиться быть лидером?
— Да разве я знаю; если бы знал, то бы был таким. Сколько парней моей комплекции ты здесь видишь?
Их было немного. Но Эндер постеснялся сказать.
— Всего несколько. Я не единственный наполовину законсервированный корм для баггеров. Нас здесь несколько. Остальные парни — они все командиры. Почти все парни из моего набора теперь имеют собственные команды и роты. Но не я.
Эндер кивнул.
— Слушай, малыш, это пойдет тебе на пользу. Заводи друзей. Будь лидером. Бейся головой и иди напролом, если считаешь нужным — и пусть другие презирают тебя. Ты понимаешь, о чем я?
Эндер снова кивнул.
— Сейчас ты еще ничего не знаешь. Вы новобранцы все одинаковы. Все ничего не знаете. Ваша память, как чистая бумага, там еще ничего нет. И если что-нибудь заденет вас за живое, вы рассыпаетесь на кусочки. Смотри внимательно, когда ты будешь кончать так же как и я, то вспомни, что тебя предупреждали. Это последнее доброе дело, которое кто-то сделал для тебя.
— Но почему ты все это мне говоришь? — спросил Эндер.
— Что ты такой любопытный? Молчи и ешь.
Эндер замолчал и начал есть. Ему не нравился Мик. Он знал, что у него нет шансов, кончить так же, как он. Возможно учителя и спланировали для него все каверзы заранее, но у него не было намерения подчиняться их планам.
Я не буду баггером в своей группе. Я оставил Валентину, мать, отца совсем не за тем, чтобы быть замороженным здесь.
Как только вилка очутилась во рту, он вдруг почувствовал, что его окружила семья. Он знал, что можно оглянуться и увидеть, как мама всячески оберегает Валентину, чтобы та не закапала платье. Он знал, где сейчас отец. Он как обычно просматривает на столе последние известия. Питер старательно выковыривает из носа засохшие сопли, в такие моменты даже Питер казался забавным.
Было большой ошибкой думать и вспоминать о них. Он почувствовал комок, подкатившийся к горлу, но мужественно проглотил его. Туман поплыл перед глазами, он уже не мог видеть свою тарелку.
Он не мог заплакать, все равно никто не пожалеет. Ден — это не мать. А любое проявление слабости подскажет стилсонам и питерам, что ты сломался. Эндер принялся делать то, что всегда делал, когда Питер особенно досаждал и мучил его. Он начал считать и удваивать цифры: 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64. Затем еще дальше, пока он мог удерживать цифры в голове: 128, 256, 512, 1024, 2048, 4096, 8192, 16 384, 32 768, 65 536, 131 072, 262 144. На 67 108 864 он начал сомневаться; нужно ли пропустить десятичный разряд. Будет ли это 10 миллионов, 100 миллионов или всего один миллион. Он попытался начать снова, но опять запнулся 1342 и что еще. 16? Или 17 738? Он не знал. Опять начал сначала. Просчитал до тех пор, пока знал числа. Боль прошла, слезы исчезли и плакать больше не было необходимости.