Annotation
XIX век стучал колёсами паровозов, мерцал лампами накаливания, звенел телеграфными столбами и оставлял первые чёрно-белые снимки, когда пришёл он… Чёрный герцог.
Его так заждалась свита — верные ему Вестовые Хаоса. Кто он, и что привело его в холодные края, где зимы кажутся вечными? Каковы правила его Игры, и как она изменит участников? Кому достанется главный приз — сокровища заброшенной шахты? И что может изменить Есия — дочка терпящего нужду крестьянина из захолустной северной деревни?..
Первая книга из фэнтезийно-приключенческой саги о России XIX века.
Игра Герцога
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Эпилог
Игра Герцога
Глава 1
Трактир на перекрестке
В трактире зазвенел колокольчик. Он висел неподвижно добрых две сотни лет, и в серебряном голосе прозвучал испуг. Дверь скрипнула и распахнулась настежь. Ворвался холод, прошёлся, прощупал всё синими ладонями от пола до потолка.
Собственник заведения — с чёрной бородой и похожими на угли глазами горбач, расположился за стойкой у огромного медного самовара. С поскрипыванием протирал полотенцем и без того блестящие блюдца. Когда внезапно ворвалась стужа, бутылки на полках звякнули, а свечи цвета слоновьей кости, мигнув, всё же не погасли, а продолжили мертвенно освещать пустынный общий зал.
На пороге показался путник, на широких плечах и меховой подкладке иноземного кафтана сверкали в лунном свете крупинки снега. Он будто бы шагнул из Петровских времён в Россию века девятнадцатого, где уже знали шум паровоза, стук телеграфа, чирканье спички и другие звуки новой эпохи. Незнакомец словно вырос из небытия, преодолев время и пространство:
— Добро пожаловать, великий герцог! Мы так ждали вас, мессир! — трактирщик спешно поставил блюдце на поднос, засеменил, перекатываясь на коротких ногах, к двери, и с почтением раскланиваясь, прикрыл её. Стон вьюги, казалось, немного утих. — Все эти годы мы томились одним только ожиданием!
— Как видишь, я вернулся, мой дорогой Гвилум, первейший из Вестовых Хаоса моих! — путник спокойно осмотрелся. Горбун лишь на миг посмел заглянуть снизу вверх в нечеловеческие, чёрные, с оранжевыми ободками на зрачках глаза. От путника шёл приторно-сладкий запах гари, будто от тления сырых осенних костров, но трактирщик вдохнул его с блаженством, так что заурчало в увесистом брюхе:
— О, знакомое эхо далёких пожарищ!
— Посетителей нет? — спросил гость.
— Разумеется, великий герцог! Мы ждали! Со мной, как и следует по вашему указанию, только мальчик-половой, но я велел отдыхать. Он так ждал встречи с вами, но сон сморил его. Бедняга сутки напролёт протирал полы, комнаты, чтобы ни одной пылинки, ваше…
Гость недоверчиво осмотрел помещение, опустил горящие глаза:
— Что ж, не буди мальчика, пусть отдыхает… до времени. А время пока есть. И, раз никого нет, не страдай, стань самим собой!
Трактирщик засиял, посыпались искры, кожа на лице натянулась, сделавшись тёмно-восковой, будто у покойника. Острая физиономия мялась, как глина, всё более обретая птичьи черты, кривая улыбка перелилась в истошную гримасу. Горбуна затрясло, огромное нутро забурлило.
С улицы налетел ветер. Дубовая дверь сама собой вновь ударилась с размаху, едва не слетев с петель, колокольчик сорвался и покатился со ступеней, звякнул, словно прощаясь, и утонул в сугробе.
В трактир надуло снега, и тёмно-красные сапоги гостя утонули в белом сыпучем ковре. В трубе послышался вой — домовой с шумом убегал от надвигающейся бури, едва слышались его сдавленные стоны и проклятия. Трактирщик упал к сапогам, целуя и размазывая слюни, кричал бессвязно. Его длинный нос обуглился, горбатое круглое тело затянуло дымом, и через миг перед гостем поднялся косматый чёрный ворон. Помахав крыльями, зашевелил клювом:
— Благодарю вас, великий герцог! Два этих столетия только и ждал вашего разрешения стать самим собой! Какие будут ваши дальнейшие р-р-распоряжения, мессир? — голос зазвенел по-вороньи высоко и противно. Впрочем, гость улыбнулся, и пошёл к самовару, постукивая тростью по надраенному до блеска полу.
— Старый Гвилум, я знал, что ты верен и ждёшь меня, — сказал он. — Как и обещал, я пришёл, чтобы нам, как встарь, снова отправиться в путь, и нести добро людям.
— Конечно-конечно, много добра! — прокаркал трактирщик. — Не угодно ли, ваша честь, чаю, сбитня, или…
— Да, или, — гость выдохнул, поморщившись. — Принеси осиновой настойки. Мне нужно принять лекарство.
— Да, господин, но, бррр, — раскаркался ворон. — Но вы будете болеть!
— Не более чем обычно, Гвилум. Но я стану неуязвим… Почти, — путник замолчал, думая о чём-то.
Ворон засеменил, тяжело дыша. Слышалось, как он шумно передвигает столы, бочки и другую утварь в подсобке. Затем долго тыкался клювом, пытаясь зацепить кольцо и поднять крышку погреба.
— Ух вы, неверные, как вы — ещё здесь⁈ — раздался приглушённый возглас Гвилума из погреба. Шум, биение посуды, возня длились долго, а затем из подпола выпрыгнули кошки. Они вбежали по-человечески, прыгая на одних задних лапах, и, замерев на миг, смотрели на гостя с волнением и страхом. Шерсть вздыбилась и стояла, будто иголки. Заметив на себе спокойный и недобрый взгляд путника, они опустились на четыре лапы и с визгом бросились к выходу. Лишь только промелькнули пушистые хвосты, дверь захлопнулась, и засов задвинулся сам собой.
— Туда и дорога, — прошептал тот, кого ворон именовал великим герцогом. Он понимал, что с его приходом домовой с помощниками — кошками-коловёртышами, в страхе и навсегда покинули эти холодные стены. Напрасно домовой столько лет ждал, что здесь появятся люди. Лишь тот, кто снова пришёл из Мира Теней, и его слуги — Вестовые Хаоса, могут жить теперь здесь. Трактир с бегством духов жилья совершенно потемнел, свечи лишь на миг вздрогнули, и опять продолжили гореть бледными огоньками.
— Несу-несу, мессир! — ворон сучил лапами, стуча когтями по полу, и тащил, обняв крыльями, бутыль с мутной жидкостью. Поставил рядом с самоваром, нагнулся, достав серебряную чашу-череп. — Разрешите, я отойду, воротит от одного вида вражьего зелья…
— Ничего, это простительно, а врага надо принять и победить, — путник взял чашу и налил. — Всё в мире устроено так. Нужно принимать яд, чтобы обрести силу.
— Да-да, вы как всегда правы, ваша честь, — ответил Гвилум, сжав крыльями клюв, чтобы не дышать.
Лишь только странник коснулся губами краешка, у черепа-чаши зажглись алыми огоньками глаза. Он выпил до дна — спокойно и безучастно, Гвилум восторженно смотрел, как ходит вверх-вниз большой кадык:
— Гвилум, — выдохнув, сказал человек в богатом иноземном кафтане. — Нам скоро отправляться в путь, и будет тот дальним, накопилось много дел. Помнишь, как мы дарили людям добро тогда, в века минувшие?
— Да, то были очень хорошие деньки, мой господин. Мы сотворили так много добра! — он закатил глазки, и загоготал. — Я все эти годы вспоминал, когда вы были с нами. Не было ничего лучшего в моей долгой жизни! И вот теперь, наконец, вы снова с нами!
— Да, вот и пришла опять пора, чтобы предложить людям всё самое-самое хорошее.
Гвилум с почтением убрал чашу, и вновь взялся за полотенце и стал протирать посуду.
— А ведь люди не меняются, сколько веков бы ни отмерили часы Вечности… Меня не было, но они же совсем не изменились? Как думаешь, мудрая птица?
— Вы правы, не изменились. У них так много всего полезного появилось в последнее время, шум паровозов добрался и сюда, слышите? Даже сквозь вьюгу доносится. Но они так же, как и раньше, падки на разное добро.