Мика продолжил смотреть в свой стакан с привычным уже джином с лимонным тоником, а Хуан, наконец получивший небольшую свободу, отправился к столику за очередной порцией королевских креветок.
Спустя три часа, когда уже Мика начал нервно посматривать на свои часы, Вероника вышла из своей комнаты. Ее вид все еще был напряженным, но заметно посвежевшим. Намокнув в душе, волосы стали непривычно для партнеров вьющимися, хотя Вероника и пыталась их безуспешно высушить и натянуть в хвостике.
– Поехали на эту вашу игру, – скомандовала девушка.
Мика встал и прошел к третьей двери холла, на которую раньше не обращали внимания земляне, а возможно, ранее ее и не было здесь. Открыв дверь, они увидели внутреннее убранство другой сферы, чуть меньшего размера, чем их гостиница. Она была похожа на VIP комнату на футбольном стадионе: впереди, лицом к прозрачной стене сферы, стоял стол и один стул, явно для игрока, позади пара диванов для сопровождавших. Рядом со столом несколько коробов из тонкого белого немного прозрачного пластика. Сквозь него было видно, что внутри находятся игральные шары, они сами немного светились. В отличие от гостиницы, все поверхности, кроме пола, были прозрачными и опять путешественникам открывался безумный вид окружающего мегаполиса под названием Седна. Когда все зашли внутрь и уселись на диваны, сфера начала свое неспешное движение.
– Нам некуда спешить, – произнес Мика, – место сбора совсем рядом и игроки потихоньку собираются в общую сферу.
– Послушай, Мика, – вдруг обратился Хуан, при этом сделав многозначительный вид, – ты сказал, что не знаешь испанского. При этом говоришь с нами на нем, без какого-либо акцента.
– Конечно, я говорю с вами на финском, потому что я – финн.
Хуан удивился, а Вероника безмятежно читала свой планшет. На фоне всей фантастичности происходящего, ее такая мелочь видимо не удивляла, или она была сосредоточена на изучении правил игры.
– Я говорю на финском, – продолжил Мика, – и других языков толком не знаю. В 30-х годах XX века, в которые меня и забрали прямо студентом из университетского общежития в Хельсинки, еще не было глобализации как таковой и знание языков не было прикладным.
– Я бы решил, что у тебя где-то спрятан голосовой переводчик, но движения твоих губ соответствуют испанским словам? – продолжал допрос Хуан, при этом скрестив руки на груди.
– Сложно сказать, как это тут происходит. Я так же общаюсь и с другими расами, а у них не только языки принципиально другие, но и у многих речи как таковой нет. Я это называю умной материей. Не в смысле, что материя сама по себе умная, а современные технологии что-то с ней сделали и она теперь преобразует все ощущаемое для каждого индивидуума в понятное для него, ожидаемое скорее даже. Вот, к примеру, общаюсь я часто с одним из гуманоидов. Он похож на четырехпалого паука. А я даже не уверен, что он выглядит именно так, как я это вижу. Скорее всего, эта материя рисует мне его так, черпая что-то из моей фантазии. Да и речи в его расе может и не быть, возможно, обмен информации у них идет совсем по другим принципам, нам не понятным даже в переводе. Но мы вполне болтаем о всякой ерунде. Возможно, и его рядом со мной нет: сидит там в своей паутине на Сириусе 7Б, а со мной по типу телемоста присутствует. Может и меня тут нет – тело аннигилировали еще в Хельсинки, а сам тут витаю словно душа… – Мика встал и безучастно пошел делать очередной коктейль.
Хуан сделал многозначительный вид, но чересчур театрально.
– Давно еще, в самом начале, – Мика отхлебнул и продолжил, – познакомился с одной из разумных планет. Правда, это не совсем так. Это газовый гигант и жизнь там газообразная. И разумна не сама планета, а три жителя на ней. Вот с одним из них я и познакомился. Болтаем с ним: я в своей сфере, а он передо мной. А я и задумался. Во-первых: он представился, его зовут Юпитер. Почему Юпитер? Он знаком с древнеримской мифологией? Или знает земные названия планет Солнечной системы? Да ему лет больше, чем динозаврам на земле! Во-вторых: он находится прямо передо мной. Если отсутствие его гравитации еще можно объяснить технологиями, то как объяснить его перемещение ко мне для разговора? Он своим двум другим товарищам сказал: «Так друзья, мне тут поболтать надо, потерпите часик без родной звезды, сейчас метнемся в другую галактику.» В общем, тут сложно разобраться, как все это работает.
– Ты говоришь, живешь тут с 30-х годов XX века? – Вероника отвлеклась от планшета.
– Да, так и есть. Мне было 22 года. Сначала я продолжал стареть, как полагается времени проведенному здесь, но потом остановился в текущем состоянии.