Вы видите здесь повторяющийся паттерн, который легко прослеживается в социальном или клиническом опыте каждого из нас. Этот случай иллюстрирует в преувеличенном виде то, что есть в любой нормальной ситуации, и только это. Эта гиперболизация связана с задачей использования зеркала для наблюдения и подтверждения своих гипотез. Женщине пришлось быть матерью самой себе. Если бы у нее была дочь, это несомненно стало бы ей огромным облегчением, но наверное дочь тоже пострадала бы, ведь перед ней встала бы безумно важная задача: скорректировать неуверенность мамы по поводу взгляда на нее ее собственной матери.
Читатель наверняка вспомнил Френсиса Бэкона (Francis Bacon). Сейчас я обращаюсь не к Френсису Бэкону, который сказал: «Прекрасное лицо — это молчаливое согласие» и «Настоящую красоту не видно на рисунке», а к невыносимому, талантливому и вызывающему художнику современности, который всегда рисует значительно искаженные, деформированные лица людей. С точки зрения, которая предлагается в этой главе, этот Френсис Бэкон из наших дней видит свое отражение в лице матери, но несколько искаженно, с его или же с ее стороны, что раздражает его, а заодно и всех нас. Я ничего не знаю о частной жизни этого художника и привожу его пример только по той причине, что он утверждает этот свой подход во всех современных дискуссиях по поводу лица и самости. Лица Бэкона кажутся мне далекими от восприятия актуальной реальности, когда он смотрит на лица, у меня создается впечатление, что он мучительно стремится к тому, чтобы быть увиденным, а это лежит в основе творческого видения мира.
Кажется, мне удалось связать апперцепцию (целостное постижение) и восприятие, постулируя исторический процесс (внутри индивида), который зависит от того, чтобы быть увиденным:
Когда я смотрю, меня видят, а значит, я существую.
Теперь я могу позволить себе самому смотреть и видеть.
Теперь я смотрю на мир творчески, и то, что я постигаю внутри, я и воспринимаю извне тоже.
На самом деле, я не стремлюсь видеть то, чего нет в поле моего зрения (если только я не устал).
Пациентка сообщила: «Вчера вечером я пошла в кафе-бар и была просто в восторге, когда увидела там множество совершенно разных персонажей» и описала некоторых из тех людей. Сейчас у этой пациентки потрясающая внешность, и если бы она умела этим пользоваться, то могла бы быть «звездой» в любой компании. Я спросил: «А на вас кто-нибудь смотрел?» Она смогла перейти к мысли о том, что на самом деле она «зажигала» окружающих, но вместе с нею был ее друг, и ей казалось, что все смотрят именно на него.
На этом этапе мы вместе с пациенткой уже смогли дать предварительный вариант ранней истории и детства пациентки исходя из того, что ее должны видеть, чтобы она почувствовала свое существование. Ее реальный опыт в этом отношении был плачевным.
Затем, в обилии материала, эта тема затерялась, но в определенной степени весь анализ крутился вокруг «быть увиденной», и это было в каждый момент актуально для нее. Временами тот факт, что ее на самом деле видят, хоть это незаметно, был для нее самым главным в терапевтическом процессе. Эта пациентка чрезвычайно чувствительный ценитель живописи и изобразительного искусства, отсутствие красоты разрывает ее личность, она переживает недостаток красоты как ужас (дезинтеграция или деперсонализация).
В одном из моих исследований участвовала женщина, которая проходила очень длительный психоанализ. Эта пациентка, уже в солидном возрасте, вдруг выяснила, что жизнь реальна. Циник мог бы сказать: ну и что дальше? Но сама она чувствовала, что дело стоило того, а я сам научился через нее многому из того, что я знаю о феноменах самого раннего детства.
Этот анализ включал серьезную и глубокую регрессию к инфантильной зависимости. Ее окружение было жестко травматичным во многих аспектах, здесь я хочу рассмотреть влияние на пациентку материнской депрессии. Мы постоянно возвращались к этой проблеме, и, как аналитик, я был вынужден взять на себя роль этой матери, с тем чтобы пациентка смогла начать свое существование в качестве отдельной личности[44].
44
Обсуждение другого аспекта этого случая можно найти в моей работе «Клинические и метапсихологические аспекты регрессии, протекающей в рамках, заданных психоаналитической сессией» («Metapsychological and Clinical Aspects of Regression within the Psycho-Analitical Set-Up», 1954).