– Нужно, чтобы тебе было чем защищаться, – серьёзно сказала эльфка.
– Я бессмертный, – напомнил атаман.
– В том-то и дело, – ответила Канарейка, упираясь глазами в горизонт.
========== XLI. Птицы ==========
Битву закончит смерть, всё остальное лишь перерыв в битве.
Цирилла Фиона Элен Рианнон
Бертольд и Эльза старались не встречаться взглядами. Они сидели за одним столом в компании других «кабанов», сегодня необычно тихих и трезвых.
На воздух в зале можно было вешать топор.
Все ждали возвращения атамана. Эльза рассказала Ломонду и Адель о его просьбе, и Ломонд, не умеющий держать язык за зубами, растрезвонил об этом всей вольной реданской компании.
Вчера на рассвете Ольгерд фон Эверек вместе с Канарейкой отправились в путь. Атаман не стал посвящать никого в свои планы, никаких указаний, кроме «ждать и не высовываться», от него не последовало. Днём проснулся ведьмак – как всегда хмурый и неразговорчивый, написал кому-то письмо и уехал. «Кабаны» думали, что он уже и не вернётся, но Геральт воротился под вечер весь в крови и какой-то омерзительной слизи. Поел, долго и со вкусом умывался, потом вернулся в комнату, отведённую ему атаманом. Явно чего-то ждал. Почти ни с кем не говорил.
Теперь же, семнадцатого дня Блатхе, выдавшегося пасмурным и мертвенно-тихим, ведьмак сидел на лавке у стены и методично полировал серебряный меч.
«Кабаны» уныло пьянствовали и ели без охоты, сверлили взглядами свои кружки и миски.
– Может, он не вернётся? – осторожно и почти неслышно спросил Ломонд. На него уставилось больше двух дюжин пар глаз. Одна из них – с вертикальными зрачками.
– Ну, – протянул «кабан». – Сбежит с прекрасной девой, и я его пойму, если он сбежит с Канарейкой… Она вполне прекрасная… дева.
Ломонд замолчал под натиском взглядов.
– Он так с нами не поступит, – спокойно возразила Адель. – Променять нас на какую-то эльфку?
– Ну не просто же так он меня просил! – воскликнула Эльза.
Началась словесная перепалка, вылившаяся в итоге в закономерный, но бессмысленный обмен матюгами и проклятиями.
Геральт уже видел в лезвии меча своё отражение, но продолжал с бессильным остервенением возить по нему тряпкой, пропитанной специальным раствором.
Мог ли действительно Ольгерд фон Эверек сбежать? Попробовать спастись от О’Дима хоть каким-то способом, а не продолжать упрямо шагать к эшафоту? Смогла ли уговорить его на это Канарейка?
Ведьмаку очень сильно не нравился Ольгерд фон Эверек. Желания, которые атаман загадывал с холодным расчётом, вяло цепляясь за жизнь, были почти невыполнимыми. И в это маленькое «почти» Геральту приходилось уже трижды с натугой протискиваться, искать решение, спасая собственную шкуру. Кабала от демона – не то, что он хотел получить на старости лет.
Эльза и Бертольд встретились взглядами. «Кабаниха» на этот раз не стала стыдливо отворачиваться и опускать глаза, а упорно продолжила смотреть на Бертольда. Тот мгновенно покрылся красными пятнами, встал и торопливо направился к выходу. Как только он схватился за ручку, дверь резко распахнулась на него, лишь чудом не прибив к стенке. В залу быстрыми большими шагами зашёл Ольгерд фон Эверек. Он небрежно махнул Бертольду, чтобы тот следовал за ним, пересёк помещение и скрылся в своей комнате.
«Кабаны» переглянулись.
– А где Пташка? – спросил кто-то, озвучив общий вопрос, бившийся у всех в головах.
– Не нравится мне это…
Эльза молча встала, ударив ладонями по столу. Рокот мгновенно утих.
– Я с тобой, – сказала она, глядя на Бертольда.
Ольгерд умыл лицо, оперся руками по обе стороны от таза, позволяя воде капать с носа и губ. Он устал. Чёрт возьми, как же он устал.
Дверь позади тихонько скрипнула, в комнату, судя по шагам, вошли двое.
– Атаман…
– Бертольд, сейчас соберу тебе сумку, которую нужно отвести в Новиград в кузницу эльфа Хаттори и передать Канарейке.
Бертольд кивнул, но Ольгерд не увидел этого – он всё ещё стоял к «кабанам» спиной, глядя на лютню с витиеватыми эльфскими узорами.
– Атаман, можно я? – спросила Эльза, сама не до конца понимая, что её дёрнуло.
Ольгерд развернулся лицом к ним, взглянул на «кабаниху».
– Можно. Ты что-нибудь надумала?
Эльза поджала губы. Этого разговора она хотела бы избежать.
– Атаман, я не смогу.
Ольгерд хмыкнул.
– Чего не сможешь? Сидеть в комнате, цедить вино и иногда отправлять ребят на выгул?
Эльза выстояла под взглядом холодных внимательных зелёных глаз.
– Без тебя, атаман, мы не будем «кабанами».
Лицо Ольгерда оставалось бесстрастным, а у Эльзы загорелись уши. В её понимании эти слова были сродни признанию в любви.
– Не имеет смысла об этом говорить. Изменить что-то не в моих силах. Если ты согласишься, я перед уходом оставлю атаманшей тебя. Моё решение все примут. В обратном случае вы просто передерётесь за власть, поубиваете друг друга и расколетесь. И не будет больше вольной реданской компании.
– Эльза сможет, – вырвалось у Бертольда. «Кабаниха» шикнула на него, но было уже поздно.
– Тогда всё решено, – подытожил атаман и скрылся в задней каморке.
– Ну и что ты городишь? – шёпотом воскликнула Эльза.
– Мне не понравилось будущее, если ты откажешься.
– Я хотела заставить его остаться!
Бертольд покачал головой:
– Да нихрена не сработало бы.
– И правда, не сработало бы. У меня же каменное сердце, – сказал атаман, выходя с вещевым мешком Канарейки в руках. Он аккуратно сложил внутрь лютню, передал мешок Эльзе.
– Ольгерд, – в комнате вдруг появился ведьмак.
– Геральт, – холодно кивнул атаман ему в ответ и жестом указал «кабанам» выйти.
Те переглянулись выразительно и поспешно ретировались.
– Кажется, твой договор с демоном должен был уже завершиться.
– Он ждёт тебя в Святилище Лильвани.
Ведьмак смотрел на Ольгерда. Тот явно пытался унять что-то сильное, поднявшее в нём после этих слов. Атаман прошёлся по комнате, вернулся к тазу с водой и ещё раз умыл лицо. Попытался схватиться за эфес своей карабелы, обычно служивший ему крепким якорем действительности и спокойствия, но оружия на привычном месте не оказалось. Вместо него висел канарейкин кинжал – безусловно красивый и хорошо выкованный, но слишком короткий и лёгкий. Таким от смерти не защититься.
– И он приказал тебе, чтобы ты как верный пёс ждал, когда же я туда направлюсь?
– Он сказал, что ты всё равно там появишься, – серьёзно сказал ведьмак.
Конечно, Геральту не сильно нравилось играть роль почтового голубя между Гюнтером О’Димом и Ольгердом фон Эвереком. Ему вообще мало что нравилось в этой истории, только выбора ему не предоставили. Никому его не предоставили.
– И я должен собрать вещички и поехать навстречу смерти? – Атаман скрестил руки на груди, подчёркнуто расслабленно расселся на лавке.
Геральт прислонился спиной к стене. Разговор его утомлял, и ничем хорошим он закончиться не мог.
– Канарейка знает о Святилище.
Ольгерду пришлось приложить немало усилий, чтобы тут же не наброситься на ведьмака.
– Откуда? – спросил он, уже зная ответ.
Ведьмак молчал, смотрел куда-то в сторону. Тянул время.
– Откуда?! – повторил атаман громче.
– Он умеет делать, чтобы эта холера у меня на лице болела так, что хочется сдохнуть.
Геральт сказал это сухо и спокойно, как подобает ведьмаку. Но и без интонаций, без взглядов сожаления и сложенных в мольбе рук было ясно, что слова эти граничат с оправданием. Ольгерд тоже почувствовал это, но в его висках уже пульсировала сводящая с ума ярость.
Атаман вскочил с лавки, выхватил из-за пояса кинжал. Геральт поднялся в тот же миг, достал железный меч.
– Будем биться, ведьмак? – ухмыльнулся Ольгерд. Когда он снова обрёл способность приходить в такую ярость? – Ты – вымещать злость на мне, я – на тебе?