Это его жест.
Крыши определённо не были любимым местом для прогулок боящейся высоты Канарейки. В последний раз она лезла выше чем на пару метров от земли под внушением ведьмака. Он был убедителен, его Знак – безотказен.
Эльфка нервно подумала о семье, по «просьбе» Фиакны собравшейся на эту ночь дома у Элихаля, в Застенье. С ними была Эльза, которая заверила Канарейку, что защитит их, но кто знал, какие силы действительно стояли за Фиакной.
Канарейка схватилась за деревянную перекладину лестницы. Та скрипнула.
– Скажи, – зашептала эльфка, пытаясь отвлечь себя от хруста, с которым каждая ступень принимала её вес. – Ты правда работаешь на Тесака?
– А ты на кого работаешь? – спросил Фиакна с насмешкой.
– Я – наёмник.
– Тогда тебе не понять прелести работы с хозяином. Что бы ты ни сделал, на всём останется его имя.
– И что? – Канарейка выкарабкалась на крышу, ловя ртом воздух. Главное – не смотреть вниз.
Судя по скрипу, теперь наверх полез Фиакна.
– Я – только инструмент. Который убивает, нанимает, решает проблемы. Разве может похвастаться молоток тем, что он забивает гвозди? Нет. Забивает рука, в которой этот молоток. А вот всех своих жертв убила ты сама.
– Так ты просто боишься ответственности? – с вызовом бросила Канарейка.
Голова Фиакны появилась над крышей, он схватился за черепицу, подтянулся. Взглянул Канарейке в глаза:
– А ты не боишься?
Эльфка не ответила ему, встала. После дождя крыша была скользкой, не стоило отвлекаться.
Не хотелось об этом думать.
– Так чьи же призраки тогда беспокоят тебя по ночам?
– Заткнись, – прорычала Канарейка.
Этот чёрт говорил правду. Искажал её, придавал ей какие-то свои смыслы, но в целом говорил правду. И как бы Канарейка не воротила от этого нос, она знала это.
Фиакна хмыкнул. Опасная убийца на поверку оказалась глупой девчонкой.
– Ты продолжаешь меня разочаровывать, – сказал Фиакна, рукой указывая нужную крышу.
– Засунь своё разочарование себе в задницу и прокрути его там пару раз. У нас есть дело, давай выполним его поскорее, – почти прорычала эльфка.
Канарейку разозлили его слова. Кто он такой, чтобы говорить ей это?!
Они перепрыгивали с крыши на крышу, пригибались, слыша грохот доспехов, вглядывались в огни. Не говорили ни слова. Им казалось, что они уже всё поняли друг про друга.
В паре домов от нужного Фианка жестом остановил Канарейку, выглянул из-за высокого фронтона прилегающего здания.
– Этот Бартлей знает, что до него можно добраться по крышам. Возле его окна всегда на посту стоит лучник. Как правило – не из солдат, самый дорогой и самый лучший.
– А разведка у вас что надо.
Фиакна повернулся к эльфке.
– Я – разведка.
– И что будем делать с этим лучником?
Эльф ещё раз выглянул, всмотрелся в темноту.
– Я его не вижу.
– Может, он спрятался?
– Иди, – вдруг коротко приказал Фиакна.
– Что? – Канарейка нахмурилась. – Ты же сам сказал, что там лучник!
– Вот сходи и проверь.
Эльфка оставалась на месте, хмуро глядя на Фиакну.
– Ты же помнишь, – вкрадчиво начал он. – Мои ребята сейчас держат на прицелах твою «семью».
Канарейка продолжала упорно смотреть на эльфа. Фиакне сейчас оставалось только вытерпеть этот взгляд.
Он ещё никогда не мухлевал так по-крупному.
Естественно, Тесак, подозревая среди своих ребят «крота», не дал Фиакне ни одного человека. И никто не держал на прицеле семью Канарейки.
Но эльфке неоткуда было это знать.
Она сглотнула.
– Хорошо.
Канарейка медленно вышла из-за фронтона, скрывавшего от них окно Бартлея. Она огляделась. Никого не было видно. Но это не означало, что лучник не мог спрятаться где-нибудь на чердаке или за трубой.
Эльфка осторожно ступила на мокрую черепицу, чутко отзываясь на каждый звук и скрип. Она держала руку на эфесе карабелы. Не факт, что она успеет отразить стрелу, если что, но попытаться стоило.
Фиакна прятался за фронтоном, боясь выглянуть, весь обратился в слух. Его нервировало, когда данные разведки расходились с действительностью.
Вдруг послышался грохот падающего тела, Канарейка сдавленно выругалась по-эльфски.
Фиакна помедлил мгновение, но потом всё же выскочил из-за угла – если Канарейка сдохнет теперь, он сам не сможет закончить дело.
Эльфка растянулась на скате, пытаясь встать. Попалось какое-то жутко скользкое место, но в темноте было не разглядеть, что это. Может, просто вода собралась на неровно выложенной черепице.
Канарейка наконец встала, быстро и тихо зашагала к окну. Когда он была на полпути, Фиакна вышел из укрытия и постарался догнать её.
– Куда делся лучник?.. – буркнул он.
– А мне так больше нравится, – сказала Канарейка, толкая вперёд ставню приоткрытого окна и хватаясь за карабелу.
Эльфка тихо опустилась на пол в комнате. Фиакна забрался за ней, нервно косясь на дверь.
Бартлей вар Ардал спал. Лежал в кровати на животе, раскинув руки рядом с подушкой.
Канарейка смотрела на него и тряслась почти всем телом.
– Что, кодекс запрещает убивать спящих? – едко спросил Фиакна, подпирая собой дверь. И вторым ухом слушая, нет ли за ней шагов.
Эльфка взглянула на карабелу, которая тряслась у неё в руках, пуская блики от бледного света лампадки. На свои руки, которые почему-то были все… в крови.
Канарейка поднесла руку к глазам, пытаясь понять, не кажется ли ей это. Взглянула на колени, на которые упала там, на крыше, поскользнувшись. Штаны тоже были в крови.
Фиакна молча хмурился, глядя на неё.
– Это с крыши, – прошептала она.
– Давай скорее, и надо смываться. Мне это не нравится.
Канарейка посмотрела на пол. На тёмном дереве можно было различить бордовые капли. Эльфка наклонилась к Бартлею, прислушалась.
Фиакна изменился в лице, когда убийца вдруг взяла запястье нильфгаардца, чтобы проверить пульс.
Канарейка помотала головой, убрала карабелу в ножны и перевернула мужчину. На его шее запеклась тонкая полоска крови, невидящие мутные глаза уставились в потолок.
Эльфка повернулась к Фиакне, выдохнула от неуместного облегчения:
– Он мёртв.
========== XLV. Рана ==========
Если что-то может пойти не так, оно обязательно так и сделает.
Принцип, выведенный и доказанный студентами кафедры Оксенфуртского университета за год до начала третьей войны с Нильфгаардом*
Он бежал чёрными закоулками, быстрее к Оксенфуртским воротам. Из раны всё сочилась кровь, капая на брусчатку, кружилась голова. Рана нестерпимо, до тошноты, жгла и саднила, он всё ещё не грохнулся в обморок только потому, что не мог просто так сдохнуть здесь.
Он остановился, переводя дух. Кровь напитывала одежду. Мало к какому врачу можно было явиться с подобной раной, уж тем более ему.
На башне зазвонил тревожный колокол. Из ближайшего борделя тут же вылетел отряд стражников, пьяно бранясь и чуть ли не на бегу застёгивая штаны.
Он вжался в стену. Стража пробежала мимо, гремя доспехами, его не заметили. Он был уже достаточно далеко от Храмового острова и Золотого города.
Чтобы не привлекать к своей и так довольно сильно выделяющейся персоне слишком много внимания, он завернул в длинный узкий тупичок и обломал торчащее из груди древко стрелы. Изо рта вырвался крик, он прикрыл его ладонью. Сам он вытащить стрелу до конца не мог (уже пытался), это только приносило демоническую боль – словно наконечник раскалялся внутри него, разворачивал металлические перья. А так хоть не будет за милю видно, что он чудом держится на ногах.
Как же. Чудом.
Возле ворот никого не было – даже дозорные с постов понеслись к этому колоколу, пробудившему весь Новиград. Одно за другим стали загораться окна, особенно любопытные кметы распахнули ставни, пытаясь разглядеть, что же происходит на Храмовом острове. Дети выскакивали на улицу, но их быстро втаскивали за шиворот обратно.