— Господин Кроуфорд потушит их, — сказала девочка и высунула взъерошенную рыжую головку из-под сцепленных рук. Она была напугана, Маргарет чувствовала это, но храбро поддержала вымысел. — Жалко, если петарды пропадут впустую.
Светловолосая голова и загорелые дочерна плечи теперь почти поравнялись с ними. Он, должно быть, еще на полпути знал, что огонь разгорелся слишком сильно и потушить его невозможно. Через каждые несколько гребков он поднимал глаза, прикидывая расстояние, и видел, что О'Лайам-Роу и Абернаси тоже приближаются с дальнего конца озера. Один раз, возможно, услыхав свое имя, он повернулся и быстро поднял руку в потоке озаренных солнцем капель, посылая привет королеве. Затем он оказался у первой лодки, из предназначенных для бутафорского морского боя, и, мокрый, как морская звезда, подтянулся к борту.
Хотя карабкался он очень осторожно, корпус слегка коснулся бригантины, привязанной кормой к носу лодки, и легкая дрожь пробежала по флотилии. Лодки заплясали, и на секунду даже севшие на мель музыканты, мертвой хваткой вцепившиеся в свой плотик, перестали вопить. От горящей галеры, за которой оставалась еще треть покачивающейся связки, поднимались искры, сверкавшие в клубах черного дыма, что пах паленой краской. Дым заволакивал все вокруг: гроздь лодок, королевскую барку, которая всячески стремилась побыстрее удалиться от опасного места; смуглые плечи Абернаси, который подплывал все ближе, а за ним — О'Лайам-Роу на огромном слоне, остановившемся на глубине своего роста. Принц Барроу тянул его и кричал по-гэльски, заставляя развернуться.
От набережной, где билась и плескалась потревоженная вода, стражники и рабочие побежали к краю берега, по пути к ним присоединялись обитатели замка. Они видели, как искры бесшумно взлетают в черном дыме. Резные леера галеры охватил огонь. Позолота вскипала пузырями, покрывалась копотью, а вымпелы, устремленные в голубое небо, раздувались под языками огня.
С треском вспыхнуло огненное колесо на последней барке. Бледно-золотистую голову Вервассала, стремительно скользящего сквозь дым, внезапно окружил цветной огненный ореол… Огромное колесо, до которого можно уже было достать рукой, завертелось, набирая скорость, треща и щелкая; маленькие заряды загорались и взрывались один за другим, сверкая в серой дымке, ярко расцвечивая мокрую кожу Лаймонда, который скакал по лодкам.
На рее завертелось второе колесо, а в носовой части — третье. На горящей галере пламя достигло рубки, первые языки вспыхнули и на маленькой бригантине, что была впереди. Лаймонд перебрался с последней лодки на следующую, ступая мягко, словно кошка; затем скользнул на барку и, с невероятной осторожностью прыгая с лодки на лодку, достиг горящей галеры прежде, чем колеса у него за спиной набрали полную скорость.
Должно быть, он проверял каждую лодку, которую проходил. Маргарет Эрскин, чьи легкие рукава развевались на ветерке от быстрого хода барки королевы, догадалась об этом, увидев, как он задержался на восьмой галере, последней перед горящей. То была большая барка. Золотая ткань, драпировавшая верх корабля, уже занялась. Лаймонд сорвал ее и швырнул в озеро, куда она с шипением упала. Затем он запрыгнул на покрывшуюся пузырями палубу и, перерезав веревки, освободил все лодки, по которым только что пробегал.
Под прикрытием рубки можно было добраться до носовой части корабля. Лаймонд на миг остановился, чтобы заглянуть в кокпит. Затем сорвался с места и помчался стремительно, как стрекоза, вниз, вверх, вдоль, забыв о предосторожностях, через три лодки, туда, где подплывший Абернаси в своем тюрбане ждал наготове с веревкой.
Погонщик слонов выпрыгнул из воды, и его испещренное шрамами лицо блеснуло в отсветах пламени. Подняв тонкую сильную руку, Арчи бросил веревку. Лаймонд поймал ее, нашел, куда закрепить, привязал канат к носу передней лодки и поднял руку. Тогда Абернаси кликнул слона, а О'Лайам-Роу ударил его ногой. Могучий зверь натянул канат. Лаймонд только этого и ждал. Когда укороченная вереница, тяжело раскачиваясь, сдвинулась с места, он вернулся назад, в огонь.
О'Лайам-Роу оглянулся. Раскисший, как мокрый изюм, в пропитанной влагой одежде, вцепившись в шершавую серую спину онемевшими руками, он бил ногами по воде и чувствовал, что огромный зверь под ним идет спокойно и уверенно, рассекая воду головой, хоботом и грудью, подчиняясь гортанным выкрикам погонщика, доносящимся издали.
До берега был далеко, но на воде никого не осталось, да и на берегу не было ни строений, ни людей, ни даже животных, которым мог бы быть причинен вред. Плот с музыкантами, никогда не подплывавший к опасному месту слишком близко, теперь и вовсе остался далеко позади. А полное бурлящих волн и обломков расстояние между четырьмя лодками, которые тащил слон, и остальной флотилией все возрастало. По другую сторону плыла на просторе королевская лодка, выскользнув наконец из завесы дыма. Шлемы гребцов сверкали на солнце, мелькали красные и голубые одежды детей, руки женщин, охватившие их, взъерошенная рыженькая головка. Много ли там пороху? Боже… Впрочем, если даже все четыре лодки заполнены им, через несколько минут дети окажутся в безопасности.
Абернаси, подплывший ближе, увидел, что Лаймонд тщательно осматривает первую лодку. Он заметил, как что-то упало в воду и с бульканьем погрузилось. Лаймонд, видимо, обнаружил порох. Продолжая подавать команды Хаги, он наблюдал, как Лаймонд вернулся на горящий корабль и принялся ножом разрезать парусину. Каждая рея, каждая снасть была охвачена пламенем. Он также увидел, как, по инерции набирая скорость, четыре корабля, словно четыре уголька в облаке дыма, начали свободно скользить по воде, легко отвечая на натяжение каната и двигаясь по зеркальной поверхности быстрее, чем мог тащить слон. Корабли перегоняли своего кормчего.
О'Лайам-Роу обернулся и увидел это. Еще он увидел, как с горящей галеры полетели два пакета, а следом выскочил Лаймонд и стал быстро перебираться от суденышка к суденышку, что-то выкрикивая. Слов О'Лайам-Роу не разобрал, но увидел, как Фрэнсис Кроуфорд поднял сверкнувший на солнце нож и бросил его метко и проворно прямо в протянутую руку Абернаси. Погонщик слонов схватил нож и что-то разрезал.
Веревка, привязанная к упряжи Хаги, погрузилась в воду. В тот же момент Абернаси проревел по-гэльски:
— Держись крепче! — Затем последовала какая-то команда на урду. Слон развернулся под О'Лайам-Роу и, быстро окунувшись, поплыл.
Зеленоватая вода накрыла ирландца с головой. Сведенные судорогой пальцы крепко вцепились в сбрую, и он повис на слоне, ничего не видя и не слыша. Ощущение было такое, будто все его внутренности наполнились водой и тело разбухло. Затем он вынырнул, вдохнул полную грудь воздуха и увидел, что Лаймонд добрался до первой лодки и прыгнул. Он заметил, как крепкий, жилистый Абернаси колотит ногами по воде, сжимая в кулаке обрезанную веревку. Погонщик слонов плыл до тех пор, пока не увидел, как лодки развернулись, уходя прочь от О'Лайам-Роу, прочь от Хаги, прочь от показавшейся на поверхности мокрой головы Лаймонда. Тогда он отпустил веревку, набрал воздуху и нырнул.
Прежде чем кануть под воду, подобно убитому Хью из Линкольна, он закричал. О'Лайам-Роу услышал крик, а Хаги понял его. Он весело протрубил, так как в его представлении это была добрая забава, и, перевернувшись, погрузился в воду, увлекая с собой О'Лайам-Роу как раз в ту минуту, когда четыре лодки взлетели на воздух вместе с петардами, фузеями, порохом и всем прочим.
— Прими и носи на шее эту цепь с образом пресловного мученика святого Георгия, покровителя сего ордена, да хранит тебя и в радостях, и в невзгодах…
Цепь, блистая, легла на плечи Генриха, двадцать шесть Подвязок с белыми и красными розами и образ Георгия сверкали внизу. Нортхэмптон, безупречный до конца, поздравил чужестранца от имени Эдуарда и всех кавалеров ордена и вручил черную бархатную шапочку с мерцающими под плюмажем бриллиантами и книгу Устава в красном бархатном переплете.