Бред. При чём здесь чай? Евгений попытался сосредоточиться на своём снаряде. Это была его счастливая гиря, выкованная отцом в те давние времена, когда он только начинал выступать. Многое с тех пор изменилось. Его отец погиб при взрыве инкубатора с настройками будущего ядерщика-химика при нормализации показателей температуры механизма (в те времена профессия техника экспериментальных инкубаторов была весьма опасной). Первый тренер канул в неизвестность при попытке выполнения гимнастических упражнений в открытом космосе. Череда следующих в жизни Евгения учителей сливалась в едином лице некоего неприступного, жадного зверя, которому всегда нужно всё больше и больше – высоты, винтов, наград, денег, власти; пугающегося при малейшем шорохе опасности и готового стремглав унестись в иное будущее. И только верная гиря-талисман прошла с ним через все его взлёты и падения в прямом и переносном смысле, никогда не щадя его и не хваля, но всё же всегда вместе с ним.
– … Евгений Горбушкин!
Спортсмен, услышав свою фамилию, вплыл в шаровую арену.
– Женя, не старайся на разогреве. Ты выложишься на выступлении. Только основные элементы. Вперёд!
Голос тренера неумолчно жужжал в наушниках, но Евгений его игнорировал. Вчерашний промах сильно напугал его. К тому же, доктор запретил ему с утра тренироваться. Сейчас – единственный шанс снова сделать кручение вокруг снаряда, уверить себя, что всё в порядке. Толчок от барьера. Несколько винтов. Гладкая поверхность зоны «стыковки» – обороты обратно. Завистливые взгляды соперников его группы, разминающихся на той же площадке. Замах – кручение вокруг гири. Один, два, три…
– Женя! Стой! Женя, что ты делаешь? Уходи! Уходиииии…
Он не видел игрока, отталкивающегося от противоположного бортика. Тот всего лишь летел в шпагате, пусть и со спины Горбушкина. Позже камеры покажут, что игрок пролетел на расстоянии двух сантиметров от Евгения и никак не повлиял на кручение. Но Евгений сбился с ритма, и его гиря сменила запланированную траекторию.
Евгений пытался отвести от себя снаряд. По инерции гиря продолжала свой путь, кометой врезавшись в спину спортсмена.
– Евгений! Женя! Ты здесь? Женя, не отключайся! Твою…
Пластина не выдержала. Позвоночник, крепкий и стройный, подаренный самой природой, сдался.
– Горбуш-ш-ш-ш-шка! Гуа-га-га!
Хищный лебедь уставился на него с элитной теле-площадки охранников спокойствия общества системы Земля-Луна, иначе говоря – ОСОби. Чего они выжидали? И зачем схватили Аду? Она простая журналистка и не имеет никакого отношения к его провалу. Нет! Тревожная мысль блеснула молнией в его мозгу: она не журналист. Вот почему лучше бы им больше не встречаться. Именно она за кружечкой чая, в комфортной ему обстановке, как агент произнесёт обвинительный приговор.
– Нет! – снова это резкое слово. Ничего не значащее.
Евгений попытался разогнуться для винта. Но пластина уже покинула своё уютное гнёздышко. Хруст. Крики зрителей и тренера: кажется, на его костюме проступила кровь. Это – основание для дисквалификации. Но судьи молчат. Значит, он может продолжать?
Горбушкин сжал гирю. Давай же, родненькая, помоги!
Вращение. Рука чувствует прохладу барьера. Но где зона «стыковки»? Теле-площадки крутятся вокруг него. Он вообще управляет своим полётом? Где все отметки на барьере? Возможно ли головокружение там, где всё итак крутится вокруг тебя?
– Женя, – ледяной тон тренера. Гробовая тишина в ответ.
– Женя. Ты закрываешь рукой обзор Президента. Ты понимаешь? Запретная зона.
Горбушкин резко оттолкнулся от барьера.
Всё кончено. Покой. Вот чего он хотел больше всего на свете.
Камера судьи подлетела к самому его лицу.
– Евгений Александрович Горбушкин. Вам нужна медицинская помощь? Вы готовы к исполнению программы?
– Я снимаюсь… с соревнований, – промолвили его губы. Язык еле слушался.
– Гимнаст Женя, – слёзы катятся по щекам ребёнка.
– Эх, батюшка, – доктор достал линзы из глаз. И с изумлением увидел бусинки слёз на крыльях бровей Анны.
– Я же говорила, – гневно прошипела сквозь сжатые зубы Ада.
– Отправляйте рапорт Президенту.
Спустя несколько недель Евгений, прижимая к себе гирю, смотрел в иллюминатор видавшей многое ракеты-тюрьмы. Пальцы нащупывали гравировку, когда-то высеченную отцом: «Удачи, сынок». Рядом доктор поглаживал электро-кошку, а отважная (или уволенная Пал Палычем) красавица, отправившаяся добровольно в ссылку за доктором, растерянно расчёсывала свои брови. Тренер летел в другой каюте, не пожелав делить остатки своей теперь никчемной жизни с неудачником, как он теперь называл Евгения. Все они были осуждены как государственные изменники, из-за которых была проиграна спортивная война. Аппеляции адвокатов к Суду системы Земля-Луна не помогли. Единое координационное Правительство редко вмешивалось в отношения между странами и их гражданами, тем более, когда это касалось патриотических процессов.