– Хорошо сегодня, – Сенсор смёл ладонью снег с перил и опёрся на них локтями. – Морозно и не холодно.
– Дышится, – согласился Лазарь.
– А у неё там лето.
– У них у всех там перманентное лето.
Сенсор ненадолго ушёл в себя. Потом глубокомысленно заявил:
– Знаешь, а у меня, наверное, была бы зима.
– Можешь сколько угодно рефлектировать на эту тему, но только тот парень, кем ты себя считаешь, и тот, кто ты есть на самом деле – эти двое никогда не встретятся, не сядут и не пропустят по паре пива. А если и встретятся, то всё равно не узнают друг друга. Так что ты не можешь знать. Да и не надо знать.
Они помолчали, с наслаждением обжигая ноздри морозным воздухом.
– У меня три часа на сон, двадцать минут на утренний туалет и минут пятнадцать на плотный завтрак с обедом и ужином, – напомнил Лазарь.
– Ты, конечно, опять ничего не расскажешь про сегодня?
– Нечего пока рассказывать, – Лазарь лениво катал в пальцах шарик снега. – Рассекал на «Хаммере».
– Ну, конечно. «Хаммер» куда важнее того, что девчонку покусали. Да, и про лагерь мы тоже знаем.
Шарик быстро рос в размерах – Лазарь возил им вдоль перил туда-сюда, чтобы набрать побольше снега.
– Ни черта вы не знаете. И до тех пор, пока лагерь и всё прочее не имеют для нас никакого ясного значения, всё, что там происходит, тоже никакого значения не имеет.
– Этот случай особенный для тебя, – многозначительно изрёк Сенсор. – Ты, конечно, замкнутый эгоистичный придурок, но Игра есть Игра, а команда есть команда, и всегда так было. Но здесь всё по-другому. И я хочу выяснить, почему.
– У тебя богатая фантазия, выяснитель.
«Синдром мамочки в действии, и две подружки-хохотушки, дующие в уши», – закончил Лазарь уже мысленно.
– Может быть. Но впредь я пальцем о палец не ударю, если ты и дальше будешь играть в молчанку.
– Ладно, договорились. Завтра выложу всё, как на духу. А теперь рассказывай про сегодня.
Некоторое время Сенсор прикидывал в уме удовлетворительность ответа.
– Новость номер раз, – наконец, сказал он. – Мы проверили квартиру четырнадцать. Если между бабулей «божьим одуванчиком» и двухметровой гориллой с отвисшими гениталиями и есть что-то общее, то только в больном воображении девчонки. С начала девяностых там вообще никаких мужиков не проживало, мы проверили.
Почему-то эта информация Лазаря не удивила.
– Да, шизофрения – она такая.
После бегства из квартиры Яники, Лазарь забыл о соседе, приняв его за обычную спайку. Спайка – мелкий психологический барьер, обусловленный временными обстоятельствами. Сомнения, неуверенность в себе, мандраж ожидания, отупения от счастья – всё это спайки. Чаще всего они не нуждаются в детальном разборе и со временем сами сходят на нет.
Всё изменилось, когда Яника закатала рукав и показала след от укуса. Спайки не кусаются – это Матвей разъяснил сразу.
– Надо понять, что означает её галлюцинация.
– Галлюцинации ничего не означают, – вздохнул Сенс. – Кроме того, что у неё крыша едет.
– Значит, будем надеяться, что её галлюцинация что-то означает.
– Зачем? – наморщил лоб Сенс. – Зачем на это надеяться?
А ведь он прав: зачем? Чем меньше в уравнении неизвестных, тем проще его решить. Так зачем усложнять себе жизнь?
Затем... Затем... Ответ вертелся на задворках сознания, но Лазарь не успел оформить его в мысль, потому что Сенс продолжил:
– Новость номер два: мы с Дарой смотрели отца...
– Отчима.
– Отчима. Вроде мы дверью ошиблись. Он открыл. С виду вполне себе нормальный работяга. Ну, может, слегка запущенный, но это и не удивительно при отсутствии жены. Катю...
– Янику.
– Я-ни-ку, – по слогам повторил Сенсор и снова сузил глаза. – Янику мы увидели мельком, но Даре хватило, чтобы разглядеть проекцию отчима. Говорит, здоровенный – на Валуева похож. Но в целом ничего особенного. Сама девчонка показалась потом, часа через два. Вышла из дома и прыгнула в машину к какому-то белобрысому кренделю – он ждал у подъезда. И это новость номер три.
– Белый «Ниссан»? – приподнял брови Лазарь.
В памяти всплыло красное, в жирных потёках, слово «ВЫХОД «.
– Видел его в инсоне?
– Ну, мысли я пока видеть не научился.
– Э-э, в общем, села она в машину, но только они никуда не поехали. Посидели минут десять, потом она вышла.
Значит, она всё же решилась. И помог ей в этом сам Лазарь.
Сенсор забрал из его рук снежный шар, к тому моменту достигший размеров спелого грейпфрута, и запустил им в темноту за забором.