— 15:20? — Закрыв глаза, Бретт быстро прикидывает в уме. Не будет ли слишком поздно? А если он не успеет доехать до аэропорта на другой стороне? Он хочет встряхнуть этого мужчину, заставить его понять, что это вопрос жизни и смерти, но, конечно, ничего не делает. Человек за стойкой снова извиняется, и Бретт бронирует билеты с обратным вылетом в среду.
— Чем предлагаете мне заняться в ближайшие семь часов? — спрашивает Бретт, пряча в карман бумажник с билетом.
— Мы советуем проходить досмотр службы безопасности на всех международных полетах за три часа. Если бы я был на вашем месте, рассмотрел бы вариант четырехчасового пребывания в «TWA», нашем отеле в аэропорту.
— «TWA», да? — Бретт выдвигает телескопическую ручку чемодана и, похлопав ладонью по краю стойки, отворачивается. — Спасибо.
Если он поедет прямо сейчас, то может быть дома через час. Может разогреть пресловутую джамбалайю Келли и вытянуться на собственной роскошной кровати. Сейчас только пять часов, но видит Бог, он чувствует себя достаточно уставшим, чтобы завалиться спать. Он мог бы попробовать устранить разногласия из-за своего внезапного ухода с работы.
Но еще ему придется смотреть в глаза Келли. И отвечать на ее пытливые вопросы, раскрыть все свои секреты под ее цепкой хваткой, а в его нынешнем эмоциональном состоянии это будет невыносимо. Направляясь в «TWA», он размышляет о том, что она ему сказала и чего не договорила.
Он спит — уверен, что спит, но отдых, как это ни странно, едва не сводит его с ума. Это похоже на то состояние, какое у него было когда-то после приема пенициллина. Перед глазами лихорадочно проносятся образы, из темноты раздаются вопли. Во сне его заставляют смотреть по видеосвязи, как глотку Крейгу разрезают так же ровно, как режут сашими, а затем вырывают глазные яблоки из глазниц. Та самая сломанная лодыжка стоит у Бретта перед глазами. Он видит ее, когда в восемь вечера срабатывает будильник на одноразовом телефоне, и в гостиничном душе, и даже в салоне самолета, когда слышится щелчок закрывающейся верхней полки для ручной клади.
Как долго может человек просидеть привязанным к креслу?
Сколько времени пройдет, прежде чем поврежденная плоть опухнет?
Сколько боли способен вынести человек?
Самолет выруливает на взлетную полосу аэропорта Кеннеди, и Бретт закрывает глаза.
Среди всех деталей, которые ему никак не удается связать, и всех вопросов, на которые он не может ответить, есть еще Англия. Насколько ему известно, Крейг никогда там не был. Да и не собирался. Крейг называл англичан мудаками, потягивающими чаек, или кривозубыми ублюдочными бритами, или придумывал еще какую-нибудь вариацию на эту тему.
Бретт был в Лондоне дважды, и оба раза с Келли. В первый раз у них был туристический маршрут: они прокатились на красном автобусе и на «Лондонском глазу», сделали селфи на фоне дворца и Биг-Бена. Второй раз четыре года назад он привез ее на «Гарри Поттера» в Вест-Энде. Конечно, спектакль шел на Бродвее, но он хотел устроить длинный уик-энд, и как объяснил он Келли, когда она открыла конверт и радостно вскрикнула, — если уж собираешься ставить Поттера, лучше делать это в Британии. Они прекрасно провели время в поездках. Действительно прекрасно.
И сейчас почему-то он снова летит в Англию. Сюр какой-то. Он пересекает полмира, чтобы сделать то, что можно за наносекунду сделать через онлайн-банк. Онлайн-банкинг оставляет цифровые отпечатки, и это не устраивает похитителей. Должно быть, какой-то международный преступный синдикат действует по принципу двойного охвата: на одном конце света они похищают жертву, а на другом забирают деньги. Действиями руководят через одноразовый телефон, и жертва делает всю грязную работу собственными руками.
«Итак, — задумывается он, — каковы требования? Где записка о выкупе? Сколько это будет стоить?»
Ему необходимо все выяснить, и чем скорее, тем лучше, но в то же время совсем не хочется. Высока вероятность того, что будет назначена слишком большая сумма и он не сможет себе этого позволить. Да господи, он всего лишь видеомонтажер, создающий трейлеры для компании компьютерных игр. Он живет в прекрасном дуплексе. Да, по документам он стоит почти миллион, но это просто потому, что в Нью-Йорке такие цены. Что не делает его богачом. К тому же только благодаря наследству Келли они владеют этим гребаным местом, а когда только получили ключи, оно было не более чем прогнившим остовом. Что ему оставалось делать? Отдать ключи в коричневом конверте какому-нибудь старому нищеброду и пожелать удачи с соседями?