— Понятия не имею.
Тяжело дыша, Сара прижимается спиной к машине.
— Если вы что-то выиграли за то, что пришли первыми, то я что-то теряю за то, что была последней?
— Нет! — вопит Бретт. — Это нечестно! Они вышли из энд-зоны, а это значит, что я был первым, и если уж кто-то выберется из этого дерьма, то это должен быть я! — Он прижимает телефон к губам и кричит в него как в жестяную кружку на веревочке. — Вы слышите меня? Они покинули зону! Это гребаный штраф!
Сара смотрит на свой телефон, как будто тот вот-вот взорвется у нее в руках.
— Что я теряю? Что я теряю? О боже!
Прежде чем кто-либо успевает дать ей ответ, телефоны Ноя и Мэгги выделывают невероятный трюк, отчего все замолкают. Они начинают звонить.
— Это видеозвонок, — выдыхает Мэгги. — Что мне делать?
— Ответь, — велит Линда, в то время как желудок у нее сжимается.
Ной уже ответил и, спотыкаясь, отходит от группы в черную траву. А то, что происходит в следующие тридцать секунд, — это головокружительный хаос.
— София? София!
За его спиной:
— Джексон! О мой бог, Джексон!
— Ной? — Растерянный женский голос из телефона Ноя звучит по громкой связи, как будто из стеклянной бутылки.
Справа от Линды голос мальчика, маленького и настолько испуганного, что его можно принять за девочку.
— Мэгги, это ты?
Голос Ноя, говорящего по-английски, звучит сдавленно:
— София, кто тебя похитил? Они тебе сделали что-нибудь? Где ты? Ты узнаешь что-нибудь? Что случилось?
Взгляд Линды мечется между ними двумя, самыми юными, и она чувствует подступающую тошноту, которая разрывает ее от неприкрытой зависти. Это она должна была разговаривать с Алиссой и прямо сейчас готова причинить боль любому из них за один-единственный разговор со своей дочерью. Она понимает, что в этом и есть смысл награды: дать им надежду, сломать их добротой, поманив пряником — в конце концов, хорошие собачки получают вкусняшку, — но ей плевать. Она готова на все, чтобы голос Алиссы зазвучал из молчащего телефона, и она видит такое же страдание на лицах Бретта и Сары.
— Я приду, малыш, — твердо произносит Мэгги. — Все будет хорошо!
— Ной, — из телефона слева, — у них оружие. Они пока ничего мне не сделали, но сказали… Они сказали, что убьют меня, если ты… если ты… мне так страшно.
— Никто тебя не убьет! Ты только держись, ладно? Мы поженимся, и все это останется в прошлом…
Мимо проезжает грузовик, еще больше забрызгивая слякотью парковочный карман.
— Извини, — говорит малыш Джексон. — У меня случилась неприятность. Я не думал…
— Джексон, не говори глупостей. Просто делай все, что они говорят, и я приду за тобой, я…
Из телефона слева доносится лепет, восточноевропейское невнятное бормотание.
— София? София, останься со мной! — Звонок прерывается, и Ной еще раз выкрикивает ее имя.
Разговор Мэгги длится еще минуту или две, и им ничего не остается, как стоять и слушать, как плачет маленький мальчик на другом конце света.
— Мэгги, пожалуйста, я хочу домой.
— Я знаю, малыш. Я знаю, и ты очень скоро будешь дома.
— Где мои мама и папа? Я хочу к маме и папе. Пожалуйста, я просто хочу к маме и…
Телефон Мэгги щелкает, замолкает, и темнота возвращается на обочину.
45
Первый игрок
До конца маршрута оставалось больше двухсот миль, а атмосфера в машине накалилась до предела.
Сара сидит впереди из-за боли в ногах, а Ной, Бретт и Мэгги прячутся сзади. Мэгги не в восторге от этого, но плюс по крайней мере в тепле от тел рядом. Пассажиры вымокли, печка в машине не работает, и в отсыревшем салоне холодно. Здесь воняет заплесневелым хлебом или поганками под гниющим деревом, а пружины впиваются ей в бедра.
Они в пути почти час. Напряжение, десятикратно усиленное физическим дискомфортом, становится невыносимым. Мэгги больше не может этого терпеть.
— Слушайте, если кто-нибудь хочет мне что-то сказать, пусть выскажется.
Ей кажется, они не ответят, но к ее удивлению, подает голос Сара.
— Ты соврала. — Она не поворачивается к ней. — Мы все слышали телефонный разговор. Он, — говорит она, имея в виду Ноя, — меня почти не удивил. Он никогда ничего особо и не говорил. Но ты… ты делаешь вид, будто знаешь, через что мы проходим. Как будто знаешь, каково это, когда у тебя похищают ребенка. Но ты не знаешь. Я просто считаю, что это дерьмовый поступок, вот и все.