Я обычно не занимаюсь самообманом, но все равно снимаю одежду, небрежно бросая ее на пол, и надеюсь, что Кайла достаточно проснулась для усталого секса.
Я медленно забираюсь на кровать, матрас двигается под моим весом. Она снова шевелится, когда я сажусь на неё, мои бёдра по обе стороны от неё, твёрдая и толстая эрекция подпрыгиваете над ее животом. Я наклоняюсь, сжимая ее плечи руками, и медленно пробегаюсь губами вниз по ее лбу, носику, пока не оказываюсь на ее губах.
— Ммм, — нежно говорит она. — Где я?
— Со мной, — бормочу я, прежде чем оставить дорожку из поцелуев от уголка ее губ к подбородку.
Она поднимает руки, сцепляя пальцы на моей шее.
— В Шотландии? — спрашивает она, ее голос сонный.
— Определенно, — говорю ей, опускаясь и прижимаясь к ее коже.
Она выпускает мягкий вздох.
— Ты голый?
— Ага, — я посасываю мягкую кожу на шее, чувствуя головокружение от ее вкуса. — И очень, очень твёрдый.
— Тогда я рада, что ты разбудил меня, — воркует она и тянется вниз, поглаживая кончик моего члена. Мне даже не надо поднимать голову, чтобы знать, на ее губах дьявольская улыбка.
Стон вырывается из моего рта, когда ее пальцы усиливают хватку, вес моего тела против ее добавляет необходимого давления, я закрываю глаза, поддаваясь чувствам, пока рот проходится по молочно-белой шее и тело начинает осторожно раскачиваться над ней. Трение о ее живот невероятное, моя жидкость добавляет достаточно гладкости.
До того как я заведусь как подросток, я тянусь назад и поцелуями прокладываю тропинку вниз по ее телу. От плеч, по мягкой впадинке ее горла, вниз между грудей, моя рука идеально сжимает их, по одной за раз. Я люблю дразнить кожу вокруг ее сосков, люблю, как она всегда выгибает спину, толкая грудь вверх, жадную до моих губ, до моих прикосновений. Мне хочется продлить этот момент как можно дольше, выводя круги языком, а затем легонько обдувая. Я смотрю, как ее кожа покрывается мурашками, соски становятся тверже, розовеют, и это пытка не взять их между зубами и резко потянуть.
— О Боже, — скулит Кайла, руки пробегаются по моим волосам и дергают их.
— Скажи мне, чего ты хочешь, лапочка, — говорю я ей, голос грубый от похоти. — Скажи мне, чего ты хочешь, и я дам тебе то, что у меня есть.
Она хватает мою голову и придвигает к своему соску.
— Здесь. Дай мне почувствовать боль.
Я улыбаюсь тому, как она всегда любит командовать, и делаю, как она хочет, прикусываю твёрдую вершину и жёстко всасываю ее в рот. Она кричит, затем низко и хрипло стонет, ее вибрации отдаются в каждой клеточке моего тела. Жёсткая боль в члене сейчас почти невыносима, и все мои мысли постепенно исчезают, остаётся лишь потребность оказаться внутри неё.
На грани отчаяния, я быстро отталкиваю ее трусики в сторону. Под атласом она такая горячая и гладкая. Я беру основание члена и выпрямляюсь, сжимая ее бёдра. Опираясь на колени, я вхожу в неё, едва в состоянии контролировать себя.
Она ощущается так хорошо. Всегда так идеально. Шёлковый, плотный кулак, никогда не отпускающий меня.
Она кричит, глаза расширяются, но я ничего не могу поделать. Сейчас не время для нежности. Внутри меня бушует огонь и она единственный способ не сгореть дотла.
Я крепко беру ее бёдра, руки погружаются в мягкую, нежную плоть, и придерживаю ее ноги, пока выхожу, а затем снова толкаюсь в неё. Она смотрит, как мой член скользит внутрь и наружу, и я то же смотрю, обезумев от грубого, примитивного вида наших тел, дарящих наслаждение друг другу, и того, насколько идеально мы сочетаемся. Гигантский, тихий мужчина и дикая, крошечная девушка. Кто бы мог подумать, что этот момент, такие мы, когда-нибудь настанет?
— Пожалуйста, не останавливайся, — говорит она. Ее голос такой хриплый, тихий и такой обезоруживающе прекрасный пока я продолжаю вколачиваться в неё. Я мог бы делать это до самой смерти, просто этот бесконечный взаимный обмен, это изысканное удовольствие, которое я получаю, видя, как смягчаются ее черты, как ее тело отвечает мне, словно она находится во сне. Она хочет меня, всего меня, всегда, и когда я даю ей то, что у меня есть, то, что я есть, она лишь хочет ещё больше.
Я не останавливаюсь, но если я хочу продолжить, мне нужно сменить позу.
— Повернись, лапочка, — шепчу я, быстро выходя и кладя руку ей под попку, поворачивая ее, пока она не оказывается на боку. Я хватаю ее ногу, любуясь тем, как выделяются ее мышцы бедра и насколько гибкие у нее суставы, когда она проворно выпрямляет ногу рядом с моим телом. С рукой на ее бедре, я медленно толкаюсь в неё и обратно, скользя ещё глубже, чем до этого. Я ударяю сладкую точку, и ее рот открывается, пока глаза сжимаются. Она мягкая и бесцельная, пока мои толчки становятся быстрее, и я упиваюсь видом ее подо мной.
Я скольжу рукой вниз к клитору, такому припухшему, розовому и влажному и жаждущему моих прикосновений. Ее тело напрягается, и она выпускает дрожащий вдох, пока я вывожу пальцем дразнящие круги, едва касаясь ее.
Она начинает сопротивляться, желая больше давления, желая скорее кончить от моего члена и моей руки. Я даю ей это, потому что я чертовски жажду ее удовольствия и потому что мои толчки становятся резче, быстрее, бёдра врезаются в неё со скоростью, которая заставит меня выдохнуться раньше, чем позже.
Я знаю, что она близка. Ее тело трясёт от напряжения, вдохи становятся короткими и быстрыми. Нижняя губа начинает дрожать, и она вынуждена прикусить ее практически до крови. Мне нравится думать, это потому что она потрясена и старается не потерять контроль.
— Вверх, — говорю я, снова выходя из неё и переворачивая ее на живот. — Попу вверх, — я просовываю руки ей под живот и приподнимаю ее, пока ее упругая, дерзкая, маленькая попка не оказывается прямо передо мной. Оборачиваю руки вокруг ее талии, наслаждаясь тем, какой маленькой она выглядит рядом со мной, и располагаюсь.
— Отличный способ справиться со сменой часовых поясов, — мягко говорит она, Голова опущена вниз, тёмные волосы рассыпались по лицу. Я не хочу, чтоб оно было закрыто. Тянусь вперёд и беру в кулак ее волосы, потягивая назад, так что ее шея выгибается и лицо открывается.
— Это единственное лекарство, — говорю я, резко потянув ее назад.
Она хрипло кричит от вспышки боли, а затем стонет.
— Твой член излечит что угодно.
С одной рукой, тянущей ее волосы, я наклоняюсь вперёд, пока моя влажная грудь прижимается к ее спине, член так глубоко внутри что мы оба втягиваем воздух. Я скольжу рукой по ее горлу. Слегка усиливаю хватку, немного сжимая его, и прикасаюсь губами к её уху.
— Как я ощущаюсь? — шепчу я, облизывая край.
Она содрогается подо мной, и я чувствую, как ее горло движется под моей ладонью.
— Божественно, — удаётся сказать ей. — Ты ощущаешься божественно. — Она глотает, и я ослабляю давление. — Теперь трахни меня. Трахни меня и заставь меня кончить.
Я всего лишь животное. Я врезаюсь в неё, снова и снова и снова, изголовье бьется о стену. Я практически вижу нас со стороны, меня, примитивного, глубоко берущего ее сзади, мои мышцы напрягаются пока я толкаюсь быстрее, жёстче, наша кожа раскалена от такой дикой потребности. Она кончает, ее пульс колотится под моей ладонью. Неистово, пронзительно кричит, словно она полностью уничтожена наиболее порочным способом, что практически добивает меня.
Я сжимаю ее горло, ее волосы и кончаю. Это словно восход солнца глубоко внутри. Оно светит прямо сквозь тебя и оставляет тебя горячим, ошеломлённым и истощенным.
Господи. Я даже не знаю, где я.
Я падаю на неё, задыхаясь, зарываясь лицом ей в волосы.
Твою мать. Она держит каждую гребаную часть меня в этом маленьком теле и своем большом красном сердце.
Я не могу нормально глотать, и мое дыхание медленно возвращается. Всегда есть момент ясности, после того, как вы кончили, и он один содержит жизненно важную истину.