У меня такое чувство, словно меня ударили в лицо. У меня уходит секунда, чтобы осознать, что он только что назвал меня гребаной китаезой, одним из самых старых, неактуальных расистских терминов. Я не могу даже думать, или дышать или реагировать, кроме как безмолвно смотреть на него, будто я даже не уверена, кто я сейчас. Но, черт возьми, если эти слова не заставляют меня ощущать себя мусором.
В отличие от моей, реакция Лаклана незамедлительная.
Лаклан вскакивает из-за стола и с ужасающим рёвом, заглушающим весь паб, оборачивается и бьет парня прямо в лицо. Достаточно сильно, чтобы кровь вылетела из его рта, достаточно сильно, чтобы звук хруста костей осел где-то внутри меня.
Парень отлетает назад, но не падает. Он хватается за лицо, все ещё улыбаясь, хотя клянусь, я вижу, как зуб выпадает у него изо рта, и его глаза дразнят Лаклана.
Но на это уже нет времени. Лаклан подлетает к нему, кулаки сжаты, плечи подняты, взгляд самый безумный, какой я только видела. Он похож на кого-то совершенно другого и если у парня есть хоть какие-то мозги, он уберётся отсюда к черту, потому что не думаю, что Лаклана можно остановить.
И он этого не делает. Парень пытается ударить и попадает Лаклану в челюсть, но тот даже не уклоняется и не двигается, просто принимает удар и продолжает наступать, словно ничего не случилось. И когда он подходит снова, он подходит с кулаками и парень летит назад через стулья и чьи-то столики.
Лаклан прижимает его к полу и бьет кулаком в нос.
Щеку.
Подбородок.
И опять.
И ещё раз.
Снова и снова и снова.
Буйное, одичавшее животное.
Тот же звук ломающихся костей и пролитой крови, словно кто-то шлепает два куска мяса друг о друга, повторяющаяся игра слов.
Кошмар.
— Прекрати это, перестань! — кричит девушка, пытаясь оттащить Лаклана.
Это заставляет его прерваться лишь, чтобы оттолкнуть ее и проорать:
— Заткнись, сучка. — Тьерри и Джон пользуются случаем и, наконец, приходят в себя, вскакивая со стульев, и бегут к ним, пытаясь оттащить его назад.
— Отвалите, — кричит Лаклан, нанося ещё один удар. Парень теперь на столе, беспомощно стонет и едва двигается. Его лицо все в крови. Лаклан тянется за бутылкой пива, разбивает ее о край стола и держит у горла парня.
— А ну, нахрен, извинись перед ней, — возмущается Лаклан, его собственное лицо забрызгано кровью того парня.
Но парень не может даже говорить. Наконец, Джон и Тьерри действуют сообща и, сильно дёрнув, оттаскивают Лаклана назад.
Лаклан просто стоит там, глядя на парня, в то время как в пабе все молчат. Даже музыку выключили. Слышно лишь как парень пытается двигать своей сломанной, окровавленной челюстью и тяжёлое, хриплое дыхание Лаклана.
Внезапно Тьерри вручает мне мою сумочку и шепчет:
— Вы оба должны уйти прямо сейчас. — Он едва уловимо кивает на бармена, который звонит в полицию. — Уже вызвали полицию, вам обоим надо выбираться отсюда.
Я безмолвно киваю, снова начиная чувствовать свои конечности.
Ненавижу признавать, но, когда я тянусь и хватаю Лаклана за руку, мне страшно. Не то чтобы я думала, он причинит мне боль, я просто не уверена, что в этот момент он хотя бы знает, где он и кто я.
Он вздрагивает от моего прикосновения, но медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Я убираю руку, теперь мои пальцы красные и липкие.
— Мы должны идти, — говорю ему, мой голос пищит. — Пожалуйста?
Он мгновение смотрит на меня, пока, как будто бы, наконец, не узнает меня. Затем кивает и поворачивается, мчась прочь из бара, отпихивая стулья со своего пути.
— Я обо всем позабочусь, — говорит мне Тьерри, кладя руку на спину и подталкивая меня. — Просто забери его домой.
Я облизываю губы и бегу за Лакланом, догоняя его на улице. Он идёт так быстро, так торопится, что я вынуждена перейти на бег.
— Лаклан, Лаклан, поговори со мной, — умоляю я.
Он ничего не говорить, просто продолжает идти. Наконец я вижу такси, едущее в нашем направлении, и торможу его. Когда оно замедляется, я быстро снимаю кардиган с сумочки и вытираю кровь с его лица. Если он будет выглядеть слишком грязным, таксист может не взять нас.
Он позволяет мне сделать это, такой послушный, хотя и не смотрит на меня, он неверующе смотрит в пространство. Я понимаю, теперь мой кардиган в чьей-то крови, но, по крайней мере, Лаклан снова похож на человека. А не на того, кем он был в пабе. Я до этого много раз видела драки в баре, но такие - никогда.
То, что было там, это грубо и жестко. Чрезвычайно опасно.
Такси останавливается рядом, и я открываю дверь, толкая Лаклана внутрь, с облегчением видя, что он не сопротивляется. Водитель смотрит на нас в зеркало заднего вида, но я играю трезвую американку.
— Дом четыре, Норт Ист Секус Плейс, — быстро говорю я ему и, посмотрев на меня и Лаклана, он кивает.
— Ага, — говорит он. — Тяжёлая ночка?
— Можно сказать и так, — говорю я себе под нос.
— Добро пожаловать в Шотландию, девочка, — говорит он с натянутой улыбкой, и мы спускаемся по дороге.
Лаклан резко падает на мое плечо всем своим весом, но я все же оборачиваю руку вокруг него, крепко держа. Не уверена, пытаюсь ли я успокоить себя или его. Мы оба в шоке.
— Мне так жаль, — бормочет он, голос такой высокий, он практически плачет. — Мне так жаль, лапочка.
— Шшш, — тихо говорю я ему, сжимая плечо. — Все в порядке.
Он качает головой.
— Нет, я никогда не буду в порядке. — И после этого он не говорит ничего.
Когда мы добираемся до его квартиры, я расплачиваюсь с таксистом пачкой американских долларов, лежащих на дне сумочки, и помогаю Лаклану выбраться из машины. Он может стоять, но с трудом. Я прислоняю его к двери и шарю по карманам его джинс в поисках ключей. В другой день и другое время, я бы пошутила на тему того, что лапаю его, но сегодня не до шуток. Я не представляю, как мы в ближайшем будущем вообще будем о чём-то шутить.
Открываю дверь и тащу его вверх по лестнице. Мы оказываемся внутри квартиры, Лионель и Эмили выходят, чтобы поздороваться, нуждаясь в том, чтобы их выгуляли. Но, как только они видят Лаклана, становятся менее дружелюбными. Как если бы они не были уверены, что этот мужчина действительно их хозяин.
Я веду Лаклана прямо в кровать, на которую он сразу же падает. Поворачиваю его на бок и затем цепляю поводки к Эмили и Лионелю. Сейчас поздно, я не тружусь одевать намордник на Лионеля и быстро выгуливаю их вокруг парка.
Кажется, собаки расслабляются со мной, но я взвинчена. Не имею понятия, как буду спать сегодня после всего этого. Я хочу поговорить с кем-нибудь об этом, но боюсь. Лаклан такой закрытый, и было бы нечестно по отношению к нему рассказать кому-то еще, что он натворил, даже если это был бы кто-то типа Стефани, которой я рассказываю многое, кто не станет судить ни меня, ни его.
Я решаю умолчать об этом на данный момент и думаю, что может однажды смогу поговорить об этом с Тьерри. Они с Джоном не выглядели удивленными тем, что произошло. Может, избиение кого-то это нормально для шотландской культуры, понятия не имею, хотя тот факт, что нам с ним надо было удирать из паба из-за полиции, не вяжется с моей теорией.
Опять же, у меня здесь осталось не так много времени. Хотя сегодня мы и объявили нас парнем и девушкой, настоящей парой, и даже если я знаю, что каждый день влюбляюсь в него, я просто не уверена, куда мы движемся. Если я уеду, что будет тогда? Отношения на расстоянии? Это вообще работает?
А если я останусь, если это вообще возможно? Смогу ли я справиться с ним и всеми его демонами? Это единичный случай или начало чего-то большего? Он сказал, что его прошлое позади и мне необходимо верить в это, но я не могу делать вид, что он не может пасть жертвой своей тьмы. А если это лишь намёк на то, что будет, достаточно ли я сильна, чтобы пробиться к нему? Чтобы выжить? Подобное это слишком, для этих новых отношений.