Я упираюсь ладонью в подбородок, плечи опущены, и я даже не тружусь посмотреть на Кэндис.
Телефон издает звук.
— Нет, совсем нет, — говорю я, хватая телефон, словно это драгоценность, а я Голлум (прим. пер. Го́ллум, - вымышленное существо, один из ключевых персонажей произведений Джона Р. Р. Толкиена «Хоббит, или Туда и обратно» и «Властелин Колец»).
Ответ от Лаклана: Хорошо.
Что за хрень? Хорошо и все?
Я быстро печатаю ответ: Хорошо, отлично, спасибо. Когда бы ты хотел встретиться? И где?
Нажимаю отправить и молюсь, чтоб у него не заняло еще шесть часов прислать ответ.
Не занимает. Ты знаешь город лучше меня. Я свободен в любое время.
Хорошо, мы делаем успехи.
Кружится ли у меня голова? Определенно да.
Мой офис находится рядом со зданием пароходства, так что я прошу его встретиться со мной в кафе Blue Bottle в полдень. У меня не будет кучи времени, что одновременно и хорошо и плохо. Хорошо, потому что, вероятно, я перейду прямо к делу, а не буду делать то, о чем думает Брэм (то есть все испорчу). Плохо потому что это означает, что у меня есть лишь час, чтобы насмотреться на него.
Я возьму все, что смогу получить.
Глава 3
КАЙЛА
После работы я еду к маме. Она живет через Залив в Аламида, недалеко от Окленда в том же самом доме, где я выросла. Это великолепный дом викторианской эпохи с фронтонами и металлическими элементами. Перед домом находится сад роз, граничащий с небольшим двориком, выходящим на дорогу, по которой в теплые дни мимо проезжают туристы на велосипедах и местные жители. Он пахнет детством, солнцем и тишиной. Сад всегда был гордостью и радостью мамы, но в эти дни розы заросли и за ними никто не ухаживает.
Многое в доме приходит в упадок. Моя мама не молода, и ее здоровье оставляет желать лучшего. В этом году ей исполнилось семьдесят один, и я ненавижу вспоминать об этом. Когда я родилась, мои родители были не молоды. Вообще-то, мой старший брат Брайан старше меня на пятнадцать лет. А младший, Тошио, на шесть. Я вообще не должна была родиться, мама описывает меня как чудо. Она всегда хотела дочку.
И я рада, что стала этим чудом. Мои родители дали мне так много любви до того момента, как испортили меня. Братья тоже были сверхзаботливыми, все время нянчились со мной. Но блин, тяжело, когда твои родители стареют, особенно когда тебе только исполнилось тридцать, и ты до сих пор чувствуешь себя ребенком, по-прежнему нуждаясь в них.
Когда мне было всего двадцать три, мой отец умер от рака простаты. Это преследует меня каждый день. Он долго болел и испытал много боли, так что когда это случилось, мы были рады, что он больше не страдает, но даже в этом случае…ничто не заменит нашу потерю. Мой отец, при всех его недостатках, был тем, кого я без сомнения любила. Я боготворила его столько, сколько себя помню. Не думала, что смогу пережить его смерть, но мало-помалу, год за годом, я пытаюсь двигаться дальше. Я должна.
Маме не так повезло. С тех пор ее здоровье дает о себе знать. Похоже, с его смертью она потеряла часть себя, и никогда не будет такой, как прежде. Я все время беспокоюсь о ней и пытаюсь бывать дома так часто, как только могу, а это намного чаще, чем мои братья. Они приезжают лишь когда я их заставляю либо чтобы сказать привет и отметиться и дать ей денег, либо отремонтировать что-то в доме. Знаю, они хотят, чтоб она переехала в квартиру поменьше, или, возможно, даже в дом престарелых. Но мама цепляется за этот дом как за самое дорогое. Она никогда не уедет отсюда.
И я знаю, что в ту минуту как она покинет дом, мы навсегда потеряем ее. Дом это все, что у нее осталось.
Так что даже если мне и не очень удобно ездить туда, я все равно еду. Она одна и она одинока, и я это отлично понимаю.
Сейчас начало августа, и хотя лето в городе достаточно переменчиво, в Аламида теплее. Я поливаю розы, выбегаю в ближайший магазин за продуктами, прибираюсь, а затем сажусь на диван с ее белым пушистым комочком, кошкой Мяу Мяу, чтобы рассказать несколько хороших новостей.
— Угадай что? — говорю я.
Она поднимает взгляд от своего вязания и смотрит на меня так…с таким обожанием, что я вдруг чувствую, что недостойна ее. Забавно как ваша мама может сделать это с вами.
— Что, дорогая? — Спрашивает она своим нежным, ритмичным акцентом.
— Ну, я расту на работе. Я пишу статью, и, похоже, если все пойдет хорошо, они ее напечатают.
Она широко улыбается, и я поражена тем, насколько безупречно выглядит ее кожа для женщины ее возраста. Она выглядит моложе на несколько десятков лет, чем есть на самом деле. Надеюсь, эти японские гены передались и мне.
— Это чудесно. О Кайла, я так за тебя счастлива.
— Да?
— О да. Посмотри на себя. Ты практически светишься. Я все думала, найдешь ли ты снова свою страсть.
Я поджимаю губы. Я всегда думала о себе как об очень живом, страстном человеке. Мне что действительно этого не хватает?
— Ну, — говорю я, пытаясь преуменьшить значение этого события, — хочу сказать, все зависит от того, насколько хорошо я напишу статью. Обычно они не печатают статьи внештатных сотрудников...или авторов. В общем, ты понимаешь.
— Да, но когда ты была моложе, я помню какие статьи ты писала для школьной газеты.
— Да, но это были обзоры фильмов или информация о группах, приезжавших в город на выходные.
Она качает головой, все еще изящно улыбаясь, и возвращается к своему вязанию.
— Это не имеет значения, дорогая. Я читала все их и знала, у тебя есть талант. Я знала, что ты можешь вернуться к этому.
— Несмотря на то, что теперь я старая.
У нее вытягивается лицо.
— Ты не старая, Кайла. Я старая.
Я вздыхаю.
— Прости… Я не это имела в виду. Это просто, я чувствую, что в моем возрасте я уже должна была разобраться со своим дерь…со своими делами. Найти свой путь.
— Ты там, где тебе следует быть. Это не соревнование, ни какая-то гонка. Не сравнивай себя с другими, только с той, кем ты была вчера.
Да, но как я могу объяснить, что порой чувствую себя худшим человеком, чем была вчера? Будто я просто топчусь на месте, прежде чем двинуться назад. Теряю себя, вместо того чтобы обрести?
Но я не хочу расстраивать этим маму. Я и сама стараюсь не расстраиваться от этих мыслей, просто порой они подкрадываются так незаметно.
— Я знаю, — говорю я ей. — Полагаю, никогда не поздно.
— Нет, это не так, — отвечает она. — Только не забывай смотреть на вещи шире. Для того чтобы рисковать.
Я бодро улыбаюсь.
— О, поверь, так и сделаю
Она пару секунд изучает меня, видя что-то внутри меня. Не уверена, что это.
— Я очень любила твоего отца, — говорит она, спицы стучат друг о друга. Неожиданно. — Очень, очень сильно.
— Я знаю. И он любил тебя.
— Он до сих пор. — Она грустно улыбается мне. — Несмотря на то, что он поменял место жительства и теперь живет на небесах, порой я до сих пор слышу его. Я знаю, он в порядке. Знаю, он ждет меня.
Мои глаза увлажняются. Мы не часто говорим об отце, может потому что каждый раз, когда упоминаем его, текут слезы. Хотя моя мама не плачет. Она так достойно справляется со всем этим, хоть она и грустит, будто потеряла часть себя.
— Не плачь, дорогая, — мягко говорит она и наклоняется, кладя руку поверх моей. — Это нормально. Я говорю тебе это потому, что не хочу, чтоб ты боялась любви.
— Я не боюсь любви, — защищаюсь я, вытирая ладонями слезы.
Она натянуто улыбается.
— С тех пор прошло уже несколько лет, Кайла.
Проклятый Кайл. Зачем она приплела его сюда? Кайл мой бывший. Бывший жених. Мы начали встречаться в колледже, и долго были вместе после. Но просто между нами ничего не работало. С Кайлом не было ничего плохого, нет, просто…Не знаю, думаю я струсила. Но не потому что боялась любви. Просто он был не тем, что я хотела от жизни.
— Я счастлива, мам, — успокаиваю я ее. — И я любила Кайла. Просто он не был тем единственным.